Вергилий неуверенно покивал головой, выражая свое сомнение на слова Брайана о “случайностях” и маловероятности обыска. Начиркал коротко на том же листе:
Не хочу рисковать
Черный кофе манил ароматом, да и Вергилий пил его весьма охотно: видать пойло было вполне удобоваримое. Но, организм Брайана решил сделать паузу, хоть и обойдясь без Твикса, используя менее калорийный и более традиционный вариант – зов природы.
Брайан конечно же не мог знать и увидеть, но спустя несколько минут его отсутствия, у Вергилия сорвалась из носа капля крови. Затем другая. С характерным “кап” они упали в полупустой пластиковый стаканчик с кофе, добавляя к черному напитку новый спектр цветов. Наставник молодого Охотника удивлённо тронет кончик носа, глядя на пальцы измазанные собственной кровью, а затем безмолвно выругается, сгребая со стола свои записки и устремляясь к туалетной двери, где скрылся его протеже. К его ужасу, она окажется заперта…
Официантка Кейси проводила Вергилия задумчивым взглядом и недовольно уставилась на пустое помещение, где сиротливо лежали пожитки клиентов.
Перед кафе остановилась патрульная машина полиции…
Семью минутами ранее…
Брайан потянул дверь туалета на себя.
В нос сразу ударил запах застоявшейся мочи и дерьма, активно приглушавшийся немалым количеством хлорки и разномастных чистящих средств. Амбре было приемлемым, хоть и не самым приятным, но бродяга знавал места для ночёвки, где пахло куда хуже и на постоянной основе. Опять же таки морозный воздух из открытой форточки у дальней стены кое-как исправлял ситуацию к лучшему.
Впрочем, ни свежесть, ни отбеливатель, что литрами оставался на кафеле, не могли исправить его плачевного состояния: старый, грязный и обшарпанный, он застилал пол туалета. Три писуара, правее – ещё три раковины с одним большим зеркалом и бобина с бумажными полотенцами, а также мусорка для них. Напротив них – три кабины. В углу: принадлежности для уборки столь важного в ресторанном бизнесе помещения. Швабра, ведро, тряпки и моющие средства и тележка уборщика на всём этом.
“Пижон-в-пиджаке” мыл руки, ополоснув, судя по влаге на лбу и щеках, лицо. Он скосил взгляд на вошедшего, глядя в зеркало, но ничем больше не выдал заинтересованности в присутствии Брайана, продолжая заниматься проблемой собственной гигиены.
Стоило О’Коннору сделать шаг, как что-то неуловимо поменялось. Это нечто, эфемерное и невесомое, кружило в воздухе, меняя рутинную и бытовую атмосферу происходящего на нечто загадочное, ирреальное. Эта загадка была не схожа великой киноэпопее про Индиану Джонса и его путешествия – скорее она напоминала тайну мрачного особняка, владельцы которого менялись в невероятном количестве, по причине ужасной смерти предыдущего.
Ноги налились свинцовой тяжестью, голова начала хмелеть, мутнея. С удивлением Брайана разглядел в светлом прямоугольнике форточки черного, как ночь, ворона. Большая птица сидела полубоком, щуря хитрый глаз, и разглядывая пространство, вертя головой. Когда их взгляды встретились, голову Брайана пронзила боль. Мир приобрёл монохромный оттенок, обращая цвета против собственного естества. Молодой охотник был не в силах моргнуть, отвести взгляд или не смотреть – он вообще видел мир не своими глазами: кто-то был в кабинке.
Он с трудом поднялся на ноги и покинул своё укрытие.
На секунду мир померк, и Брайан каким-то седьмым чувством осознал, что здесь был замешан некто ещё – Третий. Тот кто дёргал за ниточки, коверкая привычные реалии мира и ломая чужие судьбы. Зло и его тлетворное дыхание ощущалось в каждом действии этого мрачного кукловода также явно, как и маленький ребёнок ощущает страх перед грозовыми тучами, что затягивает небеса.
Тёмное помещение осветилось десятком, если не сотней, пузатых свечей. Кажется, Брайан различил чью-то фигуру, но видение прервалось, вновь вернувшись к монохромному созерцанию чужими глазами. Тот, кто прятался в кабинке туалета надвигался на мужчину в пиджаке, который закончил мыть руки и вытирал бумажным полотенцем. Его движения были неестественными, ломаными, будто у какого-то зомби, что выбрался из пыльного шкафа киномана ушедшего века. Мужчина в пиджаке, не подозревая худого, обратился к Брайану. Кажется, он просил пройти, но ни Брайана, ни марионетку, и уж тем более кукловода эта просьба не интересовала.
Вновь скачок-видение, и Брайан замечает, что фигура в точности повторяет движения человека-из-кабинки. Фигура сжимает в руках нож и…Видение опять прерывается, а охотник точно знает, ЧТО произойдёт дальше – он молчаливо взирает на происходящее своими глазами, но сделать что-либо с этим не может.
Молодой парень, читавший классику, и принятый Брайаном за клерка, сжимает в руке нож. Его серый свитер закатан по локоть, а руки изрезаны странными символами. Глаза похожи на бездонные омуты – зрачки закатились под веко, а белок судорожно дёргается. Его движения всё так же похожи на конвульсии утопающего или сокращения мертвой плоти под воздействием электричества, но его цель в шаге от него.
И этот шаг сделан.
Короткий клинок, скорее даже опасная бритва с длинным лезвием, мелькает в тусклом свете туалета, и вонзается под сердце мужчине в пиджаке. Тот тихо ойкает, оборачиваясь, и падает навзничь, на грязный кафель, раскинув руки в стороны. Но клерку, или точнее его кукловоду, этого мало: чужими руками он наносит ещё три удара в область груди, а затем…
Образ девочки застывает перед глазами – она предлагает и дарует помощь и спасение - всё прекращается.
Нереальность происходящего растворяется в крике улетающего ворона, предоставляя двум мужчинам свободу воли, а также грязные и неприглядные факты, выпачканные кровью жертвы. Молодой человек поднимает глаза на Брайана – в его взгляде читается ужас и несогласие.
- Ч-что? – его голос дрожит, хотя приятен на слух, - Что же я наделал? – парень в ужасе отшатывается от тела, непонимающе глядя то на тело мужчины, то на Брайана, то на свои окровавленные руки и нож, который он по-прежнему сжимает, - Я не хотел! Всё было как во сне! – объяснял он Брайану сбивчиво, оперевшись о косяк входной двери. Щелчок – и он закрыл её на слабенькую, смешную щеколду, - Ты…ты веришь мне? Помоги мне, умоляю!