Мефисто приподнял горящий череп перед собой и, махая им из стороны в сторону, как каким-то кадилом, стал нашёптывать на дьявольском наречии:
— !анавадап идарго йонетс и ьного ьнатссоВ !кечолуб хиксзуцнарф хыннераждоп акгелс етсурх моньлетитихсов о и еждими бо яитяноп огешйелам ин тееми ен отч ,нудреп угамуб юунтелаут в йыннатомаз йыратс ,лепеп в итсок еишхосси иовт титарбо отч ,ьного ястеминдоп аД
Тонкостями дьявольского языка, которым необходимо было уделить самое пристальное внимание, были правильно поставленные знаки ударения. Скажешь всё то же самое по-привычному, не с той интонацией, и всё пойдёт насмарку. Обычному человеку не подвластно вообще говорение на дьявольском. В нём даже чёрт иногда ногу сломит. Но есть один, так сказать, хинт, эксплойт даже, который может приблизить обывателя реального мира к нужному состоянию для говорения на дьявольском: несколько выпитых литров крепкого алкоголя, причём лучше всего подходит виски. Впрочем, Мефисто мог болтать на этой тарабарщине без всяких усилий — в сознании пациента-то! —, но за интонациями приходилось следить.