Плотный ужин в компании близких, гладко прошедший переход и перспектива купания немало поспособствовали поднятию настроения младшей аэп Эймиль. Ей удалось отвлечься и от неприятных воспоминаний, и от болезненного самокопания, переключив внимание на выполнение насущных задач, а также извлечение удовольствия из маленьких радостей жизни. В кои-то веки наелась? Отлично. Есть травки, притупляющие боль от ран и дающие крепкий сон без страшных сновидений о едва не убившем её dh’oine? Чудесно. Появился шанс как следует вымыться - пусть в реке, а не в наполненной горячей ароматной водой ванне? Лучше просто не бывает.
Хоть Вирель всё ещё ходила смурной, смотрела она куда как приветливее, да и выглядела куда лучше, чем накануне.
Оказавшись в реке, девушка тщательно (насколько позволяли условия) вымылась, осторожничая с изувеченным плечом. Закончив помывку, она быстро выбралась из воды. Ветер холодил кожу, и эльфийка подрагивала.
Уткнувшись лицом в шею подоспевшей с плащом сестрицы, Стилет радостно улыбнулась, а потом поцеловала старшую в щёку и обвила руками её талию.
- Это потому, что ты светишь для меня, как солнце, - отозвалась Вирель. Несколько мгновений они так и стояли, а потом медик разомкнула объятия, чтобы отпустить сестру и сменить её на посту. Она, признаться, была занята не только высматриванием потенциальной угрозы, но и тем же, чем увлеклась её милая Айлэ - любованием на соратников. Впрочем, на Шанти она посматривала украдкой, будто опасаясь, что он заметит её интерес к себе. Лучник весьма нравился девушке, но отчего-то в его присутствии она теряла весь свой кураж по части обольщения, забывала про женские хитрости, чувствовала себя, будто неопытная девочка и вообще не знала, на какой козе подъехать к временами чертовски язвительному Кревану.
Впрочем, вскоре эльфийке пришлось пережить ещё одно потрясение, в один момент разрушившее такой приятный день. Увидев на подступах в деревеньку знакомую сине-белую полоску, аэп Эймиль вздрогнула и едва не завопила от ужаса во всё горло: ей почудилось, что её встречает тот самый темерец. И не просто встречает, а ещё и улыбается во весь рот. К счастью, Вирель была не лыком шита и вовремя взяла себя в руки. Её волнение можно было определить разве что по расширенным от испуга зрачкам и побледневшему лицу. Правда, ведьмак с медальоном в виде кошачьей головы тоже не внушал доверия. К счастью, он быстро убрал оружие и более не демонстрировал непосредственной готовности вступить в бой. Это весьма пришлось по нраву Стилет, поскольку она не тешила себя несбыточными надеждами без катастрофических потерь совладать с таким противником. Кажется, сегодня удача улыбалась маленькой ганзе.
Вирель всё же аккуратно осмотрела раненого - не потому, что не доверяла в этом вопросе Ларсу, который, похоже, имел немалые представления касательно различных травм, но поскольку желала составить своё представление о тяжести состояния больного. Закончив с осмотром, она вымыла руки и вернулась к костру, устроившись рядом с Айлэ. Обняв сестрёнку, она наконец-то успокоилась и расслабилась, но пока не спешила пробовать разбавленный эликсир. Нет, ведьмака она не опасалась - хотел бы он зарубить её и её товарищей, сделал бы это с успехом, пока они были трезвыми. Но вот собственный развязавшийся от крепкого напитка язык - это плохо. Стилет была уверена, что начнёт вслух рассуждать о безнадёжности их участия в военном конфликте, о том, насколько трагична, жестока и бесполезна война, да ещё ввернёт про то, как последняя темерская сволочь может иной раз не быть совсем уж сволочью. А ещё рядом был тот, кому нужен её трезвый рассудок и твёрдая рука. Потому она едва пригубила жгучее содержимое фляги: всё же пить лучше на сытый желудок.
- Не ради драки, Ларс. Думаешь, бесконечные сражения доставляют нам счастье и составляют весь смысл нашего существования? - возразила после некоторой паузы медик, склонив голову на плечо сестры. - Мы всего лишь хотим вернуть свой дом. Разве это слишком много - желать нормальной жизни? Дело не в высокопарных идеалах и не в славном прошлом. Мы имеем право на справедливость и на достойную жизнь. Почему мы должны быть лишены этого? Разве мы сродни бессловесным тварям, чтобы нас можно было гнать или распоряжаться нами? Разве мы хуже, чем dh’oine?