Первым делом Каминьска застонала и схватилась за голову. Впрочем, сильно это не помогло. Уже потом села на кровати и огляделась. От чего голова еще и кружится начала. Чувствовала себя вольная хреново, это если не ругаться. Сильно хотелось пить, горло пересохло, а язык был сухой и шершавый. Впрочем, окружающая обстановка добавила Иренке настроения. Она боялась очнуться в цепях, или растянутой на лавке у палача.
Схватив чуть дрожащей рукой кувшин, Каминьска стала жадно пить прямо из горла. Торопливо глотала, давилась, часть воды пролила на грудь и на одеяло. Напившись, со стуком поставила кувшин обратно на тумбочку, с неудовольствием отметив, как ослабло ее ловкое тело. Выругалась вполголоса, и упала обратно на подушки, ожидая, чтобы голова перестала кружится. Нога ныла и Иренка провела по бинтам сухой ладонью. Улыбнулась. Ее познаний хватило понять, что ступня не распухла. А оставшиеся дни, сколько бы их не было, вольная предпочитала прожить со всеми конечностями.
Потом, постанывая сквозь стиснутые зубы, Иренка прямо на кровати несколько раз энергично потянулась, оценивая состояния тела. Улыбнулась еще раз. Судя по некоторым признакам, никто ее беспомощностью не воспользовался.
Одевание заняло непривычно много времени. А от движений и голова и нога стали донимать еще сильнее. Сапоги Иренка надевать не стала. На бинты не натянешь, а идти в одном – смешно. Проверять содержимое сундука и комода тоже не стала. Она не исключала того, что за ней наблюдают и хотела произвести впечатление получше. Благородные дворянки по чужим сундукам не шарят, по крайней мере без приглашения. Воду Иренка допила уже из чарки, не торопясь, смакуя как хорошее вино. И только потом выглянула в узкое окошко, прежде чем попробовать открыть дверь.