При виде открывшейся картины Айлэ почувствовала, как ее прямо-таки заполняет страх за Вирель и жалость к несчастной сестрице, так неудачно попавшейся в волосатые лапы человеческого отродья. Тело Воробья она не удостоила даже взглядом - взор лейтенанта был прикован к жуткому зрелищу кровожадного ублюдка и несчастной безвинной эльфийки. Сейчас аэп Эймиль было плевать и на всю эту вшивую деревню, и на приказы ротмистра - она жаждала только одного: спасти Стилет.
"Проклятье! Трижды проклятье! Траханный темерец!": при всех своих многочисленных недостатках Горлица дурой не была, и четко осозновала, что сейчас сталью несчастную сестру не спасти. Сейчас от нее требовалось пройти по тонюсенькому канату слов и действий над безмерной пропастью человеческого недоверия и озлобленности, не спровоцировав выродка на убийство сестры. Благо, у нее был в рукаве козырь, о котором Синяя Полоска не подозревал: меткий Шанти, наверняка сейчас выискивающий удачное место для стрельбы. Следовало отвлечь ветерана, приковав все его внимание к себе, и при этом - не дав повода зарезать Вирель.
Испуганно глядя на темерца и не мешая показаться слезам, - а это не составляо труда, ведь она до ужаса боялась за младшенькую, - Айлэ судорожно кивнула и неуверенно отступила на шаг. Склонившись в поясе, девушка медленно и аккуратно, так, чтобы мужчина все видел, положила клинок на пол и ногой оттолкнула его от себя. Выпрямившись в полный рост, эльфийка не менее осторожно расстегнула пояс с кинжалом, позволив ему гулко упасть к ногам. Одно движение - и он отправился вслед за кинжалом.
Совершая все эти действия, Горлица неотрывно смотрела в глаза dh'oine глазами испуганной лани - пускай мерзавец убедиться в ее слабости и беззащитности. Избавившись от оружия, эльфийка показала человеку открытые ладони, демонстрируя беззащитность и слабость. Она даже чуть дрожала, всячески демонстрируя свою неопасность для садиста.
Медленно показав пальцем на безсознательную Вирель, она четко и неспешно проговорила:
- Si - mo sor'ca. N'cwelle i, cared! Sinn vaedd.
Мысли же девушки разительно отличались от слов: "Шанти, милый, ну быстрей, быстрей! Дьявол знает, сколько я ему смогу заговаривать зубы!"