Вирель не была сильна в нильфгаардском, а потому быстро оставила попытки разобрать, что говорят друг другу эти dh'oine. Но их разговоры вряд ли очень уж важны для маленького отряда. Самое главное сейчас можно услышать от вар Девернохта; это услышанное показалось девушке настолько лицемерным, что она даже скривила губы.
Вот теперь-то всё встало на свои места. Ротмистр очень хотел одним выстрелом убить двух зайцев - и избавиться от неугодных, и убедить быть верными кметов. Хотел сделаться героем в сияющих латах, освободителем и защитником страждущих. Но что делает героя героем? Меч? Пафосные прочувствованные речи? О, нет! Герой становится героем, когда ему противостоит чудовище. Таким чудовищем милейший Декехт вар Девернохт мнит бывших бойцов "Vrihedd" - вот отчего он доволен. Подлая сволочь!
Он городил много чуши - о романтике и верности, о возможном сотрудничестве, но медика от него воротило. Очень хотелось взять что-нибудь потяжелее и опустить на голову проклятого нильфа несколько раз - до тех пор, пока череп не расколется, а земля не окрасится алым. Разговаривая с голодающими пленниками, он уплетал за обе щеки чудесно пахнущую свежую пищу, и это позволяло составить о нём весьма развёрнутое представление: ротмистр заботится исключительно о своём благополучии и Seidhe считает расходным материалом, мусором, не заслуживающим даже положенного военнопленным отношения. Как только их ганза станет ненужной, от неё избавятся. Может, даже после того, как они расправятся с жителями первой же деревни. Это ведь какое представление: нильфгаардцы по свежим следам ловят убийц и казнят их на глазах у натерпевшихся кметов. Всё, вар Девернохт может купаться в лучах славы.
От божественного запаха копчёной грудинки рот мгновенно наполнился густой слюной, а пустой желудок заурчал вдвое громче обычного. Ощущая себя жалкой, Стилет даже прикрыла глаза, будто это могло как-то помочь. Тем не менее, самую малость действительно помогло: она больше не видела ни миску с бульоном, ни бутерброды.
Не то, чтобы младшей аэп Эймиль было сильно жалко нордлингских детей и стариков, но всему был предел: воевать против такого ничтожного противника - это низко. Вирель обычно противостояли взрослые вооружённые люди, способные постоять за себя. А что ребёнок или старикашка? Ничего. Эльфийка могла оправдать себя лишь тем, что эти дети вскоре вырастут и станут способными держать в руках оружие. И будут точно такими же скотами, как те, кто лишил дома её народ.
А ещё ей хотелось жить. В самом деле, разве бестолковая смерть что-то изменит? Никогда. Хочешь отомстить или бороться за мечту - выживи. Мертвым не отстоять ни свою честь, ни свою правоту. Поэтому лучше принять оставляющее минимум свободы выбора предложение ротмистра. Вдруг ещё удастся утереть нос этому самоуверенному человечишке?
Когда Айлэ обернулась, Вирель посмотрела ей в глаза и молча кивнула. Её выбор она полностью одобряла.
Хотя это, конечно, не избавляло от скверного чувства, будто их купили, да при том крайне дёшево. Девушка отмахнулась от этих мыслей и даже не ёрничала по поводу чрезмерной охраны для "гостей". Воробей что-то там шутил про тычки острым железом, но она его веселья не разделяла. Если уж быть до конца честной, даже нильфы вызывали у неё больше доверия, чем этот улыбчивый весельчак. Оказавшись в палатке, эльфийка перебралась поближе к сестре и ободряюще погладила её по плечу.