Сорвавшись с места, инквизиторы бросились вдогонку за убегающим ребенком. Девочка не замечала преследователей, ровно как и холода и колючих шишек под ножками. Иран не дал Агнессе догнать ребенка. Остановил ее за плечо, когда расстояние стало максимально близким.
- Пусть ведет, - шепнул, и сбавил ход, следя за девчушкой. Они уходили в лес, все глубже, и глубже. Агнесса узнавала место: ее вновь вели к болотам. Чем ближе становилась трясина, тем отчетливее слышался птичий крик, в какие-то моменты напоминающий писк мышей, а в какие-то, скрип той же двери. Иран стал морщится, отстав от девушки. Чутким ушам было трудно слышать эти отвратительные звуки. Он хватался то за виски, то за уши, но упрямо шел вперед.
Вскоре, показался и источник шума. Этот отвратный звук издавали детские рты. Маленький мальчик, которому было около шести, и того же возраста девочка, взявшись за ручки, и крутились со смехом, вокруг чего-то отдаленно напоминающее камень. Дети были грязные и растрепанные, но бесконечно веселые и счастливые. Маленькая девочка подбежала к ним, и они с радостью приняли ее в свой круг, на какое-то время умолкнув.
Зажимая одним пальцем ухо, Иран морщась смотрел на эту картину. Это не походило на кровавое убийство, или же дикие муки, которым подвергались дети. Кикимора не хотела их убивать. Она хотела играть. Единственное чувство, коим был одарен еще не рожденный ребенок, стало его единственным стремлением после смерти: он хотел жить. Ему просто хотелось родиться, и стать частью этого огромного мира. Почувствовать материнское тепло, родительскую любовь. Быть крещеным, и получить имя. Научиться жить, и умереть, когда придет время.
Простая, не замутненная жажда жизни. Искаженная злой магией, и волей недалеких взрослых.
- Надо привязать его... - простонал Иран, протягивая девушке ожерелье, - А затем уничтожить...
Вид его оставлял желать лучшего. Да, звук был ужасен, но его аж сильно перекосило. Вены выступили на лице и шее. От напряжения скрипели зубы.
- Только понять, кто из этих детей - кикимора. Или же, они все?..