Толпа. Во все времена не было страшнее монстра. Алчнее, голоднее, тупее. Неповоротливый и громоздкий, израненный ужасом в разрозненности, он чудовищно непреклонен в своем единении. Находя силу в самом себе. В первом злобном выкрике, подхваченном десятками ртов. В первом кулаке, поднятом к небу. В первом камне, брошенном в тех, кто не посмеет противостоять, у кого нет сил защититься.
Как не было у Найны.
Толпа ужасна и отвратительна. Люди, живущие в собственных страхах, редко вспоминающие о милосердии, пытающиеся урвать лишь себе и только для себя. Глядящие друг на друга волками, утопающие в лицемерии и лжи. Они запирают свои двери на засовы. Они закрывают на окнах ставни. Вешают на сараи амбарные замки. От зверей ли они берегут своих детей и свое добро? От друг друга.
И как же удивительно единодушны они в своих вердиктах. В непонимании, что обличается правом судить и решать. Правом выставлять свой страх, облекая его в кровавые одежды смелости и веры в самих себя.
Как может ошибаться первое слово?
Разве не справедлив первый поднятый кулак?
Разве не в верную сторону летит первый брошенный камень?
Это так просто. Войти в ритм. Дышать в унисон. Двигаться в массе тел, зная, что сила за твоими плечами, за твоей спиной. Что тот, кто был волком лишь вчера, сегодня орет рядом твоими мыслями.
Она была права.
Тупое стадо.
Она была права и осознание этого поднималось из глубин естества спазмами тошноты.
Агнесса поморщилась и резко ухватила Аброха за рукав, рванув на себя и отведя за спину.
Увернулась легко от стрелы, чуть отошла в бок, когда полетел в нее факел.
Это ничего.
Это нормально.
Нет ни обиды, ни злости.
Вот только уйти бы. Подождать в стороне, пока черно-бурая лисица свершит месть той, кто умерла давным-давно. Пока последняя капля крови не прольется на горящую траву, с шипением испаряясь. Подождать, выловить момент, когда она, отвлеченная своим долгом и клятвой крови не заметит пущенную в лоб пулю. Отсидеться и выбрать самый мудрый путь.
И ведь ее никто не обвинит, если она выживет.
Демон убил их, нанизав на пряди своих волос. Демон сжег их, заточив в амбаре.
Она пришла слишком поздно.
Не успела.
Это ничего.
Это нормально.
Легко помнить о плохом, перечеркивая в своем сердце тепло и незамысловатую обыденную заботу. Легко отвернуться, когда в тебя летит камень, поддавшись безразличию.
Не вспомнить о том, как помогала она крестьянам на пожне. Как болтала с ними по дороге в деревню. Как встретил ее Аброх, сколько сделал всего. Какими вкусными были пирожки Дейлы и заботливыми ее руки. Как сжал зубы сын мельника, как согласился помочь, даже не требуя объяснений. Какими светлыми и чистыми могут быть дети. Как уютно и тепло бывает зимней ночью у очага тех, кто приютит и поможет.
Пока ты один из них.
Страх облачается в ненависть. Выходит вместе со злобой. Защитой становится гнев.
Защитить своих женщин. Защитить своих детей. Свои дома и нехитрый скарб. Своих соседей. То, что привычно и нормально. Свою жизнь.
Так же станет медведица защищать медвежат, кидаясь на тех, кто случайно вторгся на ее территорию.
Это ничего.
Это нормально.
Оставив Аброха где-то за спиной, инквизитор выставила руки двумя ладонями к тем, кто стоял между ней и демоном.
Она устала говорить и пытаться объяснить. Сейчас на это не было времени.
Слова молитвы сорвались с губ, призывая на помощь силу Каэлла.
Инквизитор уверенно сделала шаг вперед.