Чужой страх. Чужая боль. Липкий ужас, пробирающий до самых костей и еще дальше – к тому тонкому полотну, что называют душой. Вгрызается, коверкая оболочку. Царапая само естество.
Она была там.
В замкнутых стенах сведенных домов. Многочисленные окна которых смотрели безлико и безучастно на разворачивающуюся под их брюхом трагедию.
Она видела.
Как бежит он, падая, спотыкаясь, цепляясь дряблыми пальцами за свою драгоценную жизнь, как за высший дар Спасителя. Успеть. Найти людей. Найти помощь.
Она чувствовала.
Как сжала удавка горло, как раздался у самого уха мелодичный бархатный голос. Такому песни бы петь, а не людей низвергать, вдавливая в глотку раздробленное стекло.
Боль.
Что может быть слаще ее? Что может быть губительней? Агония, выедающая разум, разбивающая концентрацию, отравляющая сердце. Неверно бьется оно. Царапают ногти камень. И теплая кровь становится единственной краской этого черствого мира. Алый цвет. Цвет начала. Цвет конца.
Рывок.
***
Судорогой сведенные пальцы на луке седла. Яркое пятно перед глазами, постепенно обретающее очертания мира. Мира настоящего и неспешно протекающего мимо, по обе стороны от протоптанной дороги. Еще бы чуть-чуть и поцеловала бы сестра Агнесса землю родимую, отдавая ей вместе с неподобающими священнослужителя проклятиями злое шипение.
Обошлось.
Выпрямилась в седле, выгнулась дугой в одну сторону, потом в другую, устраиваясь удобнее и стараясь не растерять горделивого вида. Хотя куда ж уж было терять-то. Последние дни не оставили на ней живого места, особенно проехавшись телегой по мягкому. Смысл от наличия седла стал забываться, как и ощущение оного под своим не таким уж внушительным весом. Казенная лошадка вяло волочила ноги, видимо, не особо радуясь наличию ездока, который болтается на ней, имитируя безвольный мешок песка. Нет, Агнесса была неплохой наездницей. Первые несколько часов. После них энтузиазм ее стремительно близился к роковой отметке, заставляя нервно елозить и ненавидеть все вокруг.
Но ей повезло – Жвальера была лошадью не просто терпеливой, но чудесно апатичной. И за несколько дней тесного знакомства с ней, Агнесса утвердилась в мысли, что душа ее случайным образом переродилась в лошади, хоть принадлежала корове. Разогнать ее до рыси было делом непростым, и сестра с куда большим рвением и удовольствием занялась бы избиением нежити, чем длительными и нудными уговорами, заканчивающимися по обычаю злобным криком на несколько верст: «тупая скотина!». Кроме всего прочего, эта зверюга умудрялась потреблять пищу прямо на ходу, набивая себе брюхо и исторгая зеленоватую малоприятную пену. А ела она все, до чего могла дотянуться. Начиная от молоденьких побегов травы, заканчивая неосмотрительно развешанным крестьянами бельем.
К некоторому компромиссу им прийти все же удалось. Агнесса торжественно переименовала кобылу в Жваль, а сама кобыла научилась двигаться в нужном временной хозяйке направлении. Пусть и не спешно, но уже хоть что-то.
Потирая саднящие… бедра, девушка бросила тоскливый взгляд на уютно дремлющую Тальку, с которой охотно поменялась бы местами. Меньше чем за сутки злобно-добродушные крестьяне умудрились ухайдохать священнослужительницу так, как не всякой нечисти за бой удавалось. Отказываться от помощи было бы не вежливо, но выбора проявить неуважение ей и не предоставили. Хорошо хоть рядом с лошадями в телегу не запрягли.
Но и такой компании Несса была искренне рада. Звонкие голоса детей, их незамысловатое любопытство, чистые взгляды – все это внушало ощущение покоя и дома.
Дом…
Сгоревший до последней балки. До обглоданного кирпича. С кровавыми тряпочками изуродованных тел и полопавшихся лиц. С черной мумией и рассыпанной крошкой грез. С…
Агнесса мотнула головой и зло нахмурилась.
Прошло так много времени. Давно началась другая жизнь. Прежнее имя практически забылось, прогорев до последней буквы. Но сколько бы она не пыталась – воспоминания терзают и не дают покоя.
У нее теперь новый дом. И новая семья. Отец - Единый Всеспаситель.
- Будь со мной, Отче, - едва слышный шепот шелкового, мелодичного голоса. – Не оставь в час темный, да в годину светлую. Будь со мной.
Обращаться к Каэллу лишь в моменты горя да крайней нужды Агнесса считала несправедливым и несколько лицемерным. Почему-то о Едином в мгновения полного счастья не вспоминали, да благодарить за покой не спешили. Покоя в жизни Нессы было дефицитно мало, может от того она не гнушалась обращаться к своему Богу даже в такие минуты сравнительно… неплохой жизни.
Вздохнув, сестра осмотрелась по сторонам, пытаясь в монотонном пейзаже захолустной глуши уловить хоть что-то интересное. Впрочем, ждать что из куста выпадет тот самый сосун было бы глупо. Да и вообще ждать, что он хоть откуда-нибудь выпадет и как-то себя проявит.
Отдых, как же.
Староста Нимул рисковал встретиться с крайне раздраженной и вспыльчивой уничтожительницей нечисти, которая уже размышляла как бы в Большую Энциклопедию Серого Ордена (далее – БЭСО) вписать еще одну разновидность тварей (прости, Создатель). А именно – тщедушного чванливого представителя прямоходящего позвоночного (под вопросом), в дальнейшем именуемого – Нимул.
Размышления о том, к какому именно порядку (низшему или все же среднему) его занести к добру привести не могли, посему сестра Агнесса решила воспользоваться случаем попытать своих мучителей.
- Дед, - уважительно обратилась она к главному экзекутору, подгоняя пятками Жвальку поближе, - а скажи-ка, у вас в Гленках погань всякая не объявилась случайно?