Карпицкий задумчиво кивал комментариям Эленны, и по всему было заметно, что в голове его зрел какой-то план. Только замечание Ганурского вывело его на мгновение из задумчивости, и корнет в согласии кивнул, снова погрузившись в размышления.
— Василий Андреевич, — привлек он внимание Эленны, когда тот наконец закончил свою внушительную речь. — Одна штукенция мне тут в голову пришла, хотел бы обсудить и послушать, что вы скажете, как человек, знакомый с местными реалиями. А что если нам этим подозрительным "норвежцам" да "американцам" живца подсунуть? Условного живца, разумеется. Я что имею в виду... — Василий Корнеевич выпрямился на стуле, активно помогая себе жестикуляцией, и по заблестевшим глазам и чуть сбивчивой речи было понятно, что он весьма взволнован осенившей его идеей. — Диверсанты хотят что? Спланировать акт террора. Это нам известно, нам неизвестна лишь цель. Так давайте им цель предоставим-то! Вот, скажем, пароход с углем... Можно ведь в ходе деловых переговоров предложение сделать: посетить, предоставить доступ, завуалировать это деловым ходом каким-нибудь. А там за поведением смотреть — заинтересуется ли, будет ли высматривать что. Оказия ведь! Возможно ли такое организовать? Здесь, конечно, пригодятся рекомендательные письма всяческого рода, чтобы зарубежные гости не заподозрили никакого подвоха, и... Простите, надеюсь, я понятно объяснил.
Корнет с едва заметным румянцем на щеках откинулся на спинку и залпом осушил свой бокал с вином.
На самом деле Карпицкий понимал, что идея его достаточно авантюрная, чтобы собранная и последовательная агент Данилевич зарубила ее на корню. Но вот Эленна — тот мог и воспринять рисковый план. А самому же Карпицкому план казался просто блестящим, и теперь он сидел, окрыленный этой идеей, блестел глазами и привычно сдерживал себя от ребяческого крика "По коням!", чтобы не сорваться во исполнение плана немедля.