Василий Алексеевич Вадиму сразу пришёлся по душе: было очевидно, что, в отличие от спутников Вадима, кто смотрел на народное ликование кто хмуро, кто кисло, кто недоуменно, Эллена чувствует сейчас то же, что и сам Вадим.
Впрочем, Вадиму в этот день приходился по душе любой с красным бантом на груди, с тем знаком свободы, который так взбесил местное начальственное кувшинное рыло. Ну ничего, думал Молоствов, пунцовея и неловко снимая свою ленту с погона вслед за асессором, недолго уж тебе командовать осталось. Откомандовали своё, откричались на безмолвствующих подчинённых, отхлестались плётками, отсиделись на протёртых бархатных подушечках в пыльных кабинетах с безыскусными портретами императора на стенах и пошлыми картинками в нижнем ящичке. Теперь-то всё будет по-другому.
В ресторане («Романовъ», какая ирония!) Вадим, не желая пиршествовать за чужой счёт, заказал лишь лёгкую закуску, но от вина, пускай час был и ранний, не отказался. Скосился на щекастого господина по соседству, который стеснять себя в угощении за чужой счёт не собирался: ещё один держиморда, помельче чином, правда. Некоторое любопытство вызвала дамочка, и своей оксюморонной фамилией, и манерами напоминавшая девиц, которых Вадим видывал на квартире у своего приятеля по Балтийскому заводу, инженера Телегина, не чуждого поэтическому миру, — те были все до одной загадочные химеры, неврастенически ходящие над пропастью (хождение предсказуемо завершалось трагическим в неё падением в виде какой-нибудь неразборчивой и нечистоплотной связи). И таких людей теперь берут в контрразведку? Впрочем, ему ли, ещё полгода назад колесившему по Лифляндии в тряском кузове автомобильного радиопеленгатора, удивляться, кого в неё берут? Возможно, у мадемуазель свои таланты. Вот у второй, местной, мадемуазель таланты, похоже, имеются, и даже весьма пикантного свойства. Боже, какой вертеп эта контрразведка.
Прочие коллеги большого интереса не вызвали, разве что в очередной раз заставили подивиться, кто и по какому принципу их сюда подобрал, каждой твари по паре: молодых, опытных, кадровых военных, офицеров военного времени и гражданских, мужчин и женщин? Разве что, может, какой чинуша, не думая, ткнул карандашом против приглянувшихся имён в списке и, как говорят казанские татары, усаживая пассажира в санки-барабус, — айда! На таком айда всю войну и тянем. Ну ничего, теперь всё изменится.
Эллена начал говорить о германских диверсантах, и Вадим, конечно, внимательно слушал, ведь дело было вправду нешуточным, но не мог уяснить, какое всё это отношение имеет к его роду занятий. О чём он и поспешил высказаться, как только в разговоре возникла пауза.
— Господин Эллена, — начал Вадим, — я первым делом считаю нужным доложить, что я по роду службы не имел отношения ни к слежке, ни к симпатическим чернилам, ни к прочим подобным штучкам. Я — инженер радиоразведки и, честно говоря, полагал, что сюда направлен для развёртывания радиопеленгационной станции. Впрочем, думаю, я могу высказаться по поводу данного дела, разумеется, в той его части, что касается мне знакомых вещей, а именно связи. Говоря прямо, я не думаю, что для группы, имеющей задачей лишь диверсию, будет предусмотрен какой-либо канал передачи сведений. Но если мы допустим, что помимо диверсии германские агенты также имеют задачей сбор сведений об Архангельске, то, конечно, связь у них должна быть. Вряд ли это радиопередатчик, — «к сожалению», мысленно добавил Вадим, — переносные устройства слишком маломощны, чтобы послать отсюда искру хотя бы в Швецию или Норвегию, не говоря уж о Берлине, но германские шпионы часто передают зашифрованные сообщения телеграммами, с виду обыкновенно коммерческого или личного характера. Как вы понимаете, легенда для передачи частых сообщений и у англичанина, и у норвежца подходящая. Моё предложение — для начала расспросить сотрудников почтамта об этих господах и их помощниках и наказать телеграфистам на будущее копировать их телеграммы и время их подачи. Впрочем, — после короткой паузы добавил он, — радиопередатчик тоже нельзя сбрасывать со счетов: им агенты вполне могут пользоваться для передачи данных на какое-нибудь нейтральное судно. А посему я должен вас, господин Эллена, просить в будущем ознакомить меня с тем, как в Архангельске поставлена служба радиотелеграфной слежки.
Последнее Вадим добавил не столько из веры, что немцы действительно могут пользоваться такой сложной и ненадёжной схемой связи, сколько из надежды, что ему всё-таки здесь дадут заниматься своим делом. А не бегать по улицам незнакомого северного города как, прости Господи, сексот, да ещё и в компании экзальтированных девиц и провинциальных держиморд, да ещё и в клокочущей суматохе — и теперь можно уже было быть уверенным в этом слове — Революции!