Если бы Александр Николаич вел дневник, то он бы описал происходящее так: "Прибыл в Архангельск. Кругом непонятный ужас, который можно описать только матом. Все радуются отречению императора. Ну-ну..."
Непонятный ужас начался сразу при выходе из вагона на вокзале Архангельска. Какое-то чучело висело на крыше и что-то радостно кричало про свержения Николая, про какое-то неведомое Временное правительство, про какую-то свободную Россию. От одного только термина "свободная Россия" хотелось истерично засмеяться. Лодочники, которых через несколько десятилетий будут убивать в песнях, тоже ничего толкового не сказали. Впрочем, то, что царя больше не будет, будет хваленая демократия, ума понять хватило. События на набережной же показали, что в России начинается самая простая и самая поганая анархия.
Архангельское полицейское управление изнутри не шибко отличалось от Вологодского. Шурующий народ, городовые на посту, какой-то старый дядька за старшего. Хотя "Тришка" и "шпиёны" произвели впечатление... пролетарское, что ли. Хотя на малой родине говорили так же, и это нисколько не удивляло.
Подполковник пока никакого впечатления не произвел. Хотя, похоже, выяснилось, кому он будет симпатизировать. Вообще пополнение оказалось странным, как точно заметил Павел Васильевич. Корнет, городовой, прапорщик, какой-то гражданский и барышня. Обнищала контрразведка, однако. Кстати, надо будет тоже свои ордена снять, а то на набережной были замечены несколько косых взглядов. В общем, не заметив никого старше себя по званию, Ганурский выдвинулся представляться первым:
- Титулярный советник Ганурский, ваше высокоблагородие!
Лицо нейтральное, вицмундир гладкий, ордена сияют. Как и надо.
Поначалу ему хотелось еще прибавить про то, что раньше служил в сыскном департаменте, но сразу же пришла мысль, что господин подполковник наверняка все это знает из личных дел, и не счел нужным дополнять. Поэтому он просто протянул ему предписание.