Болт, выпущенный Стефаном из арбалета, пролетел мимо многоногого чудовища; такими же безуспешными оказались и атаки воинов - Ульвара и Энны. Зато на сей раз Дева, видимо, решила улыбнуться чародеям: наконец чары Дерека заработали так, как парень того и желал, и темное облако проклятия нависло над помесью медведки, сороконожки и еще богам лишь вестимо кого, благодаря чему сгусток лилового света - так виделось то плетение энергетических потоков, которое было излюбленным оружием парня, теми, кто не способен был видеть эгни, - достиг наконец цели и разворотил в одном месте хитиновый панцирь чудовища, обнажив серовато-белесое содержимое тела этого насекомого-переростка.Пламя же, сплетенное Гвендолен из незримых потоков эгни, яркой и жгучей стрелой вонзилось в ужасную помесь насекомых, словно сотворенную неким безумным магом-ученым; раздался гневный стрекот, жвалы чудища задвигались, как лезвия в лесопилке, оснащенной водяным колесом, и тварь, встав на дыбы, внезапно изрыгнула поток темной зловонной жижи на Энну и Ульвара, которые оказались ближе всего к ней. На пути между этой субстанцией и северянином стояла Энна, и большая часть жгучей массы попала именно на огненноволосую девушку, а Ульвару стоило всего-то отклониться на пару дюймов в сторону.
Тем временем пауки, обходя стороной гигантское насекомое, словно опасаясь его, решили атаковать того, кто представлялся им на данный момент самым опасным противником, и поступили они по-паучьи хитро: одна громадная тварь внезапно встала на дыбы, изогнула свое толстое покрытое черными волосками брюшко и в следующее мгновение оттуда выстрелил поток серебристых нитей; за один удар сердца он достиг не успевшего увернуться от этой неожиданной атаки Ульвара и опутали могучего воина - он ощутил, как клейкая масса намертво пригвоздила его к каменному полу, хотя двигать руками мужчина все еще мог, и воспользовался этим как нельзя кстати: второй паук, увидев, что жертва попалась в паутину, устремился к эттиру с явным намерением прокусить его кожу и впустить внутрь свой желудочный сок, ведь так поступают пауки и их сородичи. Ульвар попытался остановить черную волосатую тварь, наколов его на лезвие своего глефы-копья, и хотя коварные липкие нити паутины пытались не дать его намерению превратиться в результат, длинное древко копья и уверенность эттира в собственных силах позволили ему пронзить жирное брюхо твари. Паук дернулся, замер на мгновение, но уже в следующее, превозмогая боль от раны, нанесенной ему человеком, подскочил к воину и больно цапнул своими плотными, словно камень, хелицерами эттира в бедро - воин ощутил, как яд, впрыснутый невидимыми паучьими железами, жжет его плоть и кровь изнутри, но усилием воли и стойкостью организма, закаленного суровыми условиями жизни на Эйяррике, Ульвар в несколько ударов сердца смог нейтрализовать разрушительное воздействие паучьего яда.
Тем временем Рори, увидев, что Ульвар обездвижен и им уже занялся громадный паук, чертыхнулся и, выхватив свой меч, сделал стремительный выпад в сторону восьмилапого чудища. С хрустом хитин головогруди паука проломился, и тварь отвлеклась от эттира, переключив свое внимание на того, кто сделал ей весьма ощутимо больно. Ваэрон снова выстрелил из арбалета, сделав пару шагов назад, но снова его стрела пролетела мимо; друид же тем временем пятился назад, словно ошеломленный этим нескончаемым потоком чудовищ, которые он, как человек, отдавший многие десятилетия своей жизни служению природе, воспринял как надругательство над оной. То ли усталость накатила на старика, то ли его выбило из колеи это нарушение природного баланса, свидетелем которого он стал, но седобородый старец не сделал ничего, лишь отошел чуть дальше в глубь зала. В проходе, через который наши герои попали сюда, проявились очертания еще одного насекомого-переростка - на сей раз оно напоминало помесь громадного жука, муравья и гусеницы, а за ним виднелись отражения голубоватого света, которым освещался этот зал, во множестве глаз еще одного паука.