Вся группы - друид со спутниками и альве с сотоварищами - вошли в темный коридор, кое-где скудно освещенный серебристым светом луны, пробивавшемся сквозь дыры в каменной кладке стены, разрушенной то ли природой и временем, то ли из-за какого-то взрыва - сложно было сказать теперь и здесь, хотя... Присмотревшись повнимательнее, Гвендолен увидела, что все-таки здесь много лет назад произошло что-то, в чем природные процессы не принимали участия: толстая, в два ряда стена была определенно разрушена огнем. Проходившие внутри стены трубы из того же металла, что и цистерны в том зале, из которого наши герои вышли, были оплавлены, словно восковые свечи в какой-нибудь часовне единоверцев. Разломы в стене, увы, располагались слишком высоко, чтобы через них можно было выбраться людям и альве, ищущим выхода из этого проклятого места, отобравшего у большинства из них воспоминания - чтобы добраться до самой нижней бреши одному пришлось бы стать другому на плечи, и все равно до разлома пришлось бы тянуться. Но теперь, увидев поросшие мхом и покрытые грязью остатки труб, подсознание Гвен услужливо выдало ей картинку из закромов памяти: пассаж из какой-то арканабулы, которую девушка читала еще в бытность свою ученицей Академии. В нем сложным для понимания языком, записанным тысячами иероглифов Эреха, описывался процесс получения менина: сначала в огромных цистернах, внутри которых расположены острейшие зачарованные ножи, "сырье" измельчалось, а после густая жижа подавалась по таким вот трубам в другие цистерны, где механизмы, подпитываемые горвильтрой* и эгни, в ней содержащейся, отфильтровывали и преобразовывали промежуточную массу в густое маслянистое вещество - крайне токсичную и едкую неочищенную menyn. И уже в третьем типе цистерн, опять же при помощи арканных сил, она фильтровалась и загустевала, чтобы в результате получить нечто, напоминавшее засохшую камедь - полупрозрачную, хрупкую и крошистую, которую можно было растереть в руках и впитать содержавшуюся в ней эгни через кожу, вдохнуть или проглотить. Потенциал эгни, полученной таким способом, уступал в силе горвильтре, но в отличие от последней, встречавшейся крайне редко и стоившей весьма дорого, был желанным и полезным подспорьем в магических практиках Эреха и тех людей, что следовали примеру восточных чародеев. Тех, кто был готов уничтожать живую природу - растения, животных и, как поговаривали, людей - ради такого вот средства достичь могущества и силы.
Через несколько ярдов коридор закончился - группа вышла в очередной зал, тускло освещенный каким-то голубоватым сиянием, исходившим от странного сооружения у северной стены помещения. Здесь тоже были цистерны, к которым подходили металлические трубы; цистерны соединялись друг с другом более тонкими трубками. Две цистерны также подавали - или получали - нечто из каменного пьедестала, на котором виднелось овальное углубление, окруженное несколькими концентрическими кругами вырезанных в камне эрехианских иероглифов; именно они тускло мерцали холодным светом, которого было вполне достаточно для того, чтобы помещение было достаточно освещено. На противоположной стене чернел портал другого коридора, а также южная стена тоже содержала проход куда-то в сторону.
Дойдя сюда, наши герои остановились осмотреться, а шум, который их преследовал, становился все громче и явственнее - теперь можно было расслышать, как множество коготков царапают камень, а конечности, к которые заканчивались этими коготками, несли тяжелые и массивные тела. Отдышавшись, друид подошел к Энне и, коснувшись бинтов, которыми Дерек перевязал раны огненноволосой девы, прошептал несколько слов; Энна ощутила, словно через пальцы старика в ее тело вливалась живительная сила, она практически чувствовала, как затягивается ее рана и стремительно уходит ноющая боль. Еще пара мгновений - и девушка снова ощущала себя, как и прежде, полной сил и решимости; ничто более не могло отвлечь ее от того, что она собиралась сделать - защищать своих сотоварищей любой ценой.
Наконец во тьме коридора, из которого в это помещение вошли наши герои, стало возможным рассмотреть тех, кто издавал все эти звуки - царапание, постукивание, скрежет, стрекот. Рори тихонько охнул, а Ваэрон, бросив неодобрительный взгляд на молодого воина, грязно выругался на языке, который не знал никто из пятерых, хотя о том, что мужчина ругается - ни у кого не было ни малейших сомнений. Два огромных паука, каждый размером с теленка, цокотали коготками по старому камню коридора с явным намерением нагнать людей, волей или случаем оказавшихся в их сумрачных владениях. Рядом с ними следовало нечто, что можно было описать как безумную помесь медведки, сверчка и саранчи, вот только размером это чудовище, покрытое жестким хитиновым панцирем, тускло отблескивавшим в холодном мерцании знаков на пьедестале, было куда больше любого быка или буйвола, который доводилось видеть в своей жизни любому из пятерых и троих. Ваэрон не медлил и не раздумывал - одним гибким движением выхватив арбалет из петли на поясе, среброволосый мужчина взвел тетиву, положил болт в металлическое гнездо, и выстрелил в тварь. Звонко тренькнул спусковой механизм оружия, но болт, ударившись о хитиновое тело чудовища, жалобно, словно сожалея, что не справился с возложенной на него задачу, звякнул и упал на пол. Решительность Ваэрона, видимо, придала сил и Рори - сероглазый воин молниеносно выхватил один из своих ручных топориков, заткнутых за широкий кожаный пояс, и метнул его в того же противника, которому его сотоварищ не смог причинить вреда. Блеснуло трапециевидное лезвие топорика, и следующее, что услышали наши герои - отвратительный хруст, с которым оружие пробило панцирь твари. Из раны потекла черная жижа, а само насекомое-переросток издало слышимый лишь на грани сознания стрекот, полный угрозы и жажды крови.