Гвендолен выступила вперед, словно танцуя в одном из беломраморных залов в доме своего отца, где мозаика, выложенная из серебра и хрусталя, отражала мириадами ярких бликов свет, льющийся из окна, а в окне - бесконечность синевы небес и молоко перистых облаков внизу, и солнце, единовластный и неоспоримый господин этих высот. Но не легкость и радостное возбуждение управляло движениями альве, как давно в детстве, когда она разучивала основные движения традиционных танцев ее народа - "лебедь, приближающийся к сердцу пруда", или "ласточка перед весенней грозой". Гнев и отвращение были той движущей силой, что заставила Гвен сделать несколько шагов вперед и, вскинув белоснежные длани, окрасить их алым пламенем, которое, вырвавшись из рук альве, устремилось к тому, что любой из Талвит Тег считал насилием над миром и законами, установленными в Первое Мгновение Бытия самим Паргой, Отцом Пламени. К тому, что люди называли "нежитью, " а Волшебный Народ -
ллáтрудд, слово, которое лишь приближенно можно перевести как "изнасилование"; его семантика ускользала от быстро-живущих, но была ясна, как летний полдень, всем альве и сидхам - "что умерло, должно быть мертво". Пламя опалило троих скелетов, хотя тот, который был ближе всего к волшебнице, и смог увернуться от основного потока, исторгнутого плетением потоков эгни, именуемого чародеями "Пламенеющие Длани". Двое других, однако, были объяты огнем, и видно было, что еще чуть-чуть - и те темные духи, которые вселились в истлевшие останки, уже скоро будут оттуда исторгнуты и изгнаны из этой части Узора Бытия.
Дева, исторгнув из своих рук пламя, отступила на несколько шагов назад, изящно обогнув Ульвара - создавалось впечатление, что этим двоим не нужно зрение, чтобы чувствовать друг друга и действовать синхронно и слаженно. Взмах боевого топора - и то умертвие, которое было слишком ловким и смогло избежать большей части огненного гнева альве, взорвалось, осыпавшись на каменный пол дождем белесых костей. С жалобным звоном упал меч, так напоминавший меч Рори. Такой же умелой в мастерстве владения мечом оказалась и Энна - дева с волосами цвета осеннего заката одним мощным ударом разрубила неживую тварь пополам, и кости осыпались на камень, а нечто почти незримое, словно колебание воздуха над свечой, унеслось куда-то вверх и прочь. Достиг цели и выстрел Стефана - болт, выпущенный из его арбалета, с неприятным сухим звуком отбил нижнюю челюсть того скелета, который носил доспехи и который стоял позади всех; звук неприятный, словно разломалась старая иссохшая ветвь, наполнил зал с металлическими цистернами, и хотя умертвия не издавали никаких звуков, кроме едва слышимого постукивания костей друг о друга, когда двигались, почти все были уверены, что если бы эти умертвия могли рычать, то было бы самое время для этого.
Поток темной энергии, направленный Дереком, скелет в кольчуге отмел, словно отмахнулся от назойливой мошки, и уверенным шагом направился к Ульвару - видимо, самый грозно и мощно выглядевший человек казался ему единственно достойным противником. Удивительно, как костяные руки, лишенные плоти, сухожилий, кожи могли так искусно управляться с посохом, который тварь перехватила в обе руки и завертела, словно мельничное колесо; друзы кристаллов, которыми оканчивался необычный посох по обеим концам, внезапно вспыхнули тусклым зеленоватым светом, сродни тем огонькам, которые поздним вечером можно увидать на болотах, там, где самые коварные и смертельно опасные трясины поджидают случайного путника, раскрывая свое бездонное чрево, исполненное торфом и гниющими останками растений и животных, и исторгая зловонные и ядовитые газы. Внезапный выпад, словно бросок гадюки - и на своем левом плече Ульвар ощутил жгучую боль от удара, хотя в его нынешнем состоянии это было почти незаметной раздражающей мелочью, а не тем, о чем стоило бы волноваться. Воин рефлекторно дернулся вперед, пронзая старую кольчужную рубаху, в которую было одето умертвие, и дробя ребра неживой твари.
Тем временем к нашим героям подоспели Рори и Ваэрон, оставившие друида у входа в это помещение. Старец в это время бормотал в свою седую бороду какую-то молитву, или заклинание, или как там служители природы и мира всего творят свою волшбу - пятерым сие было неведомо - и внезапно на том месте, где стоял скелет в кольчужной рубахе, возник высокий, почти в сорок футов высотой, столб серебристого света. Кожа альве сразу же откликнулась на него, и узоры на ее коже снова воссияли и замерцали; столб лунного света, чудесным возрастом вырвавшийся из камня, явно пришелся не по нраву умертвию, и то брезгливо дернулось, словно пытаясь сбросить с себя то, что было ему неприятно, а возможно и болезненно.
- Не вступайте в
Пелидр Ллоэр*! Гнев Ночного Светила одинаково опасен всем, и живым, и мертвым! - прошелестел голос седобородого старика.
Тем временем оставшиеся скелеты тоже попытались атаковать тех, кто им казался достойным противником, а, возможно, они имели зуб на тех, кто выглядит воином - не ни один из них, казалось, даже не замечал присутствие трех, кто способен переплетать потоки эгни, зато их черные пустые глазницы, казалось, источают мощные потоки густой и жгучей ненависти ко всем, кто держал оружие в руках. Одно из умертвий атаковало Ваэрона - мужчина с сединой на висках с легкостью уклонился от выпада ржавого меча; второе выбрало своей целью Рори, и воин без труда и с оглушительным звоном отбил атаку скелета своим мечом. Третий же
ллатрудд сделал ложный выпад в сторону Энны, и когда девушка, на мгновение поверившая, что кость, оживленная темными силами, не способна на хитрость, отреагировала на финт, открыв свой правый бок, умертвие вонзило свой клинок в ее тело. Энна почувствовала, как горячая липкая кровь заструилась из раны и окрасила ее одежду; в глазах потемнело, но всего на мгновение. Еще удар сердца - и отважная воительница снова была готова действовать, и уже вряд ли позволит подобному совершиться снова.