Ульвар. Ульвар “Нерожденный”. Человеку вернули имя или даже два, если считать именем странную кличку, которая, тем не менее, ощущалась неотъемлемой частью его самого. Вернули маленький его кусочек, и, как умирающему от жажды капля воды кажется и спасением, и злой насмешкой, так и он следом за великой радостью от обретения себя окунулся в столь же всеобъемлющую тоску. В тоску от осознания того, сколь многое украла у него неизвестная волшба. В тоску по всем тем годам, что сделали из него его нынешнего, чем бы он ни был. По семье. По друзьям. По морю. Да, его память ждала его где-то там, за пределами каменной ограды, но до нее еще надо было добраться, а сделать это с каждым мгновением становилось все сложнее.
Молодой Стефан говорил хорошо и правильно, но слишком уж схож был его яростный азарт со злой холодной пустотой, что жила внутри самого Ульвара. Слишком прост был выбор, сделанный одним только сердцем. Слишком просто было пойти на поводу у внутреннего зверя. Он то знал, что это такое. Он то знал.
– Мы взяли жизнь за жизнь. Долг крови уплачен, – негромко, но твердо произнес Ульвар. – Эйтне отдала жизнь не для того, чтобы мы сожгли свои в попытке отомстить. Врагов больше, среди них одержимые, которым не ведом страх, а позицию у входа в тоннель сложно оборонять. Те, кто встанет в проеме, станут легкой добычей в свете луны. Их перестреляют как куропаток. На остальных навалятся все разом, потеряв пару человек в момент выхода во двор. Скорее всего, мы все умрем, и это будет плохая смерть. Бессмысленная.
Рыжеволосая Энна тоже была по-своему права, и снова ее выбор – самый простой из всех возможных. Выбор, который он и сам почти что сделал. Выбор храбрецов. Храбрецов и глупцов. Храбрецов, глупцов и, может быть, чуть-чуть трусов. Ведь, в конце концов, уйти здесь и сейчас легче, чем быть должным мертвецу. Легче, чем бежать в неизвестность, где страх, боль, а может и все та же смерть. Легче, чем жить.
– Старик не сможет бежать и драться, – продолжил “Нерожденный” через несколько мгновений. Он никого не хотел оскорбить, но факты, как и сама жизнь, были безжалостны. – Он замедлит нас, и все умрут. Сначала те, кто останется задержать врагов, потом те, кто попытается бежать, потом люди в Лох Нелта, перед которыми у нас обязательства. Уйти сейчас – переступить через гордость и гордыню, да, но еще и сохранить шанс помочь тем, ради кого мудрейший готов отдать жизнь. Он видел много зим, он пожил, он сделал свой выбор. Умереть – значит обесценить его.
Ульвар говорил и говорил, и по неприятному першению в горле понимал, что обычно он не особо болтлив. Это, наверное, и правильно, ведь слова не стоят ничего. Ведь, какие бы доводы он не приводил, и каким мудрым не пытался казаться, сам он приготовился сделать как раз тот самый легкий выбор. “Нерожденный” бросил короткий взгляд на окруженную ореолом бледного волшебного света Гвендолен и покрепче сжал древко рогатины. Он хотел жить, но и смерти или забвения не боялся. По крайней мере, не настолько, чтобы разорвать связующую их нить, чем бы она ни была. Решит дева бежать, и он последует следом за ней, решит остаться, он останется. Нет такого будущего, в котором они уходят отсюда разными дорогами.
– Решай, волшебница, – наконец проскрежетал Ульвар. – Я последую за тобой, какое бы решение ты не приняла.