Змеится коридор, петляет, неверной стежкой ведет альвэ и доверившихся ей людей куда-то в тень, прочь от чужаков, прочь от злодеев, обагривших свои руки кровью невинной. Мечется путь, поворот за поворотом, развилка за развилкой встают перед путниками, пытаются запутать, обмануть, увести прочь от кажушегося столь близким спасения. Замирает Огненная, прикрывает глаза, пытаясь слиться душой с этими коридорами, пытаясь пустить в себя частичку Триединой, жаждя обрести подсказку, куда ей следовать дальше.
Нет обоняния тонче альвийского, нет осязания лучше, чем у Первых детей, и внимает чаровница своим чувствам, вопрошает саму себя: глаза мои верные, покажите путь истинный мне; дыхание мое живое, почувствуй запахи мира подлунного; кожа моя белая, дыхание ветра с поверхности ощути. Парга Огненный, не дай обознаться мне, даруй, Щедрый, возможность вывести под свет твой тех, кто почитает имя Твое, не дай оступиться и потеряться во тьме кромешной.
Распахиваются глаза, поднимается склоненная голова, вверх взметается тонкая кисть. Танцуют пальцы легким перебором, льнет ласковым котенком к ним маленький, доверчивый язычок пламени. Отступает нехотя тьма, отходит от огонька и хозяйки его. Улыбается альвэ, хоть и печален взгляд ее. Где-то там, справа, ветерок легкий касается кожи, где-то там пахнут травы подлунные, где-то там склоненная вишня роняет свой белый цвет под корни старого, надежного дуба.
Кивает спутникам дева, и молчаливо следует туда, куда влечет ее сердце, и уверенностью наполняется каждый шаг ее. Позади остается подземелье, где пролилась кровь, и вот, наконец, вырастает впереди прямоугольный контур, полный мягкого, серебристого света луны. Это то, что некогда было дверью, не пускающей опрометчивых в эту обитель тишины и скорби, а ныне - путь к спасению для тех, кто оставил под землей и друга, и память. Ускорилась альвэ, дробью застучали каблуки высоких сапог, выводя хозяйку из окруженья темных стен.
Шаг и шаг, и еще снова шаг, и снова. Вот и дверной проем. Останавливается среброволосая, скользит ладонью по трухлявой древесине - словно прощается. И, не оглядываясь, в пару шагов выходит на поверхность. Останавливается голубоглазая дева, изысканной мраморной статуей замирает средь руин, приоткрыв рот, смотрит неотрывно в небо, будто впитывая в себя ласковый свет Ночной Странницы, будто ожидая от нее ответа.
И чудом невиданным проступают из-под кожи Огненнодушной изысканные узоры, что извиваются странным образом, прихотливо перетекают из одного в другой, мерцают в лунном свете. И видна наблюдающим то загадочная вязь непонятных узоров, то идеально выверенные геометрические фигуры, то таинственное переплетение линий, складывающихся во что-то неясное, но до боли близкое и знакомое.
Три удара сердца, три коротких удара сердца стоит дева, наслаждаясь ласковым сиянием, прежде чем осмотреться вокруг, внимательно оглядев старые стены, скользнуть взглядом по осыпающейся кладке, по взметнувшимся вверх стрельчатым аркам.
Оглядевшись, перевела та, которой подвластна пылающая стихия, взгляд на пребывающих здесь Младших. И пришел из глубин покрытой туманом памяти ответ: не враги они, нет - друзья перед нею. Друид со спутниками ожидает тех, кто вернулся на поверхность. И пускай она не ведала, что есть друид, само осознание того, что она понимает, кто он, наполняла душу теплом. Тот, на чьей груди был серебрянный трискеле, первым разрушил хрупкую тишину молчания:
- Ну что, вам удалось? Вы отыскали другой выход из этого прóклятого места?
Юноша темноволосый, чья стать была подобна весенним ветрам, ответствовал первым:
- Не без потерь. Она тяжело ранена. Вы можете ее спасти?
Как не жаждала альвэ вступить в беседу с Мудрым, но жизнь неумолимо требовала от нее иного. И пускай та, что выбралась из подземелья, не знала воинской науки, но она ясно осознавала, что недруги, что допустили смертоубийство, могут преследовать их, как псы преследуют стаю оленей. Не могла среброволосая не воспрепятствовать этому, и первые слова ее с момента начала странствий по коридорам были обращены к огненногривой лучнице. На том наречии, что должно быть понятно всем и каждому, магичка обратилась к ней:
- Дева-воительница, стань у входа и держи оперенную гибель на готове. Llofrudd* могут прийти за нами вслед.
Обернулась на каблуках голубоглазая к старцу, склонила непокорную главу - ибо чувствовала, что так дóлжно. Обратилась дочь Первого народа к тому, кого почитала мудрее себя:
- Да хранит тебя Великий Лес, Мудрый. Не могу я ответить на твой вопрос, ибо память моя чиста, словно юный ясень. Одно лишь знаю - за нами могут гнаться кровожадные преследователи, и время не терпит: пора уходить. Молю Триединую о том, что беседа наша продолжится в более спокойной обстановке. Окажи честь указать мне и спутникам моим ближайшую дорогу в безопасное место.
И тот час Первая обернулась к темноволосому, отвечая вместо хранителя деревьев:
- Друг мой, нить жизни ее прервана, и я это ощущаю ясно. Не в силах живущих даровать ей новый цветок жизни: мы можем только оросить слезами ее холм и поклясться отомстить злокозненным неприятелям.
*убийцы