Если хозяин таверны и собирался содрать побольше с наивных посетителей, то ничем не выдал своего разочарования. Вскоре стол перед странниками заполнился тарелками и кружками, сытный съестной дух на время отодвинул все прочие думы и устремления. Зажав ложку в кулаке, знахарка споро выхлебала сытное варево из гороха и свиных копченых ребрышек, затем принялась за густой гуляш с большими кусками мяса. Подъев все до последней капли, она сыто похлопала себя по животу и уже неспешно принялась за эль. Сайофра окинула помещение скучающим взглядом. На ее взгляд, таверна была благопристойной до оскомины. Ни тебе пьяной драки, ни буйного кутежа, даже в карты никто не играет. А эта пресная селедка, что терзала струны арфы, чтоб она подавилась своими заунывными завываниями!
По мужской части особого выбора тоже не наблюдалось. Большая часть караванщиков и охраны были степенные женатые подкаблучники, что послушно тащили заработанные медяки своим супружницам, и не склонные к авантюрам да эскападам. Знахарка подперла щеку рукой и вперила зенки в сидящих за столом мужчин. Оба рыжие и зеленоглазые, тем не менее они различались как лед и огонь.
У Анайрина волос был темный, почти каштановый, в мягкую волну. Со своим вздернутым острым носиком и капризным изогнутым ртом он больше походил на плаксивую девочку, чем на загадочного мага, коим отчаянно хотел казаться. Всю дорогу юнец делал вид, что не имеет к окружающему сброду никакого отношения, но в минуты опасности как-то нечаянно оказывался за спиной у боевитых анварок. Для всякого червяка или бабочки у него находилось по пять заумных книжных названий на трех мертвых языках.
Второй парень, Оуэн щеголял красно-золотой кудрявой шевелюрой и нестриженой бородой. Несмотря на вечно насупленные лохматые брови и вытянутые дудкой губы, были очевидно, что парень он в общем-то добрый. Сродни сторожевой собаке, которая смиренно позволяет хозяйским детям трепать себя за уши и хвост, а то и кататься, как на пони. На крепыше, наверное, можно было бы и прокатиться, но глядя на стремительно исчезающие в луженой глотке Оуэна пинты эля, Сая усомнилась, что к концу вечера он будет в рабочем состоянии.
Тоска-а-а. Обсуждать по пятому кругу, кто откуда родом, в каких передрягах побывал и какие планы на жизнь имеет, желания не было ровно никакого. На улице медленно сгущались сумерки. Нарочито швыркнув носом, Сайофра поднялась без "спасибо, доброй ночи", бросила на стол несколько монет и побрела в приготовленную хозяином купальню. Посредине в огромной лохани, смутно пахнувшей мочеными яблоками, парила горячая вода. Сая наклонилась над темным зеркалом воды, высунула длинный розовый язык, затем некрасиво изогнулась с хрустящим противным звуком и... исчезла. На пол тихо опустилась пустым мешком одежда знахарки, а в воду упала пестрая водная гадюка и заюлила двойной восьмеркой через мертвую петлю. По воде пошли круги, потом стихли. Завивался кольцами пар, мерно капали с потолка капли воды, приглушенно гудел под котлом огонь.