Ты вынашиваешь в своей голове ад,
А я - преступления,
За которые буду гореть.
Это значит, что мы скоро встретимся.
Правда ведь? (с)
Его слова с трудом и болью прорывались в ее сознание. Мартовский котик, рай, убивать, помогать, везение.. они тоже вплетались в причудливую корзинку мыслей и делали с ней нечто странное, даже страшное. Они придавали ей новую форму, новый оттенок, глубину. И вот ее сознание не перестраивается, нет, до этого пока еще слишком далеко, но оно делает первый шаг к перемене ценностей и смене приоритетов. Новый взгляд на вещи, на себя, на мир вокруг пока только зарождается в ней, словно живое, но он уже есть, изменения уже начались, и она чувствует, что что-то в ее мире и представлениях о нем уже не так. Будто сменили линзы в очках. И вот уже видимое прежде становится неясным, а прежде неважное переходит на первый план.
- Я должна выжить, - произносит она пересохшими губами. Произносит жестко, бесчувственно, категорично, будто прямо сейчас она своими собственными руками душит эту ни в чем не повинную девочку в белом платье. И вместе с ней душит все хорошее, что могла испытывать к ней: жалость, нежность, сострадание, сочувствие, любовь.. Раз - и нету девочки. И пустота. Черная пропасть где-то внутри, дыра, в которую проваливается бездыханная девочка с букетом ромашек и чувств.
Она уже не плачет. Взгляд ее вечен и холоден. Страшен. Но она все еще пока внутри живая, внутри еще бьется рьяное страстное сердце, готовое побороться за право чувствовать чужую боль. Но Майя уже заглянула в черную бездну. А бездна заглянула в нее.