Хрустит под подошвами твоих "бейтсов" свежий снег - припорошил он чужие следы, скрыл их от твоего взгляда. Идешь, не зная, но предчувствуя что-то вроде нервного возбуждения.
Как часто встречаешься с обратной изнанкой жизни?
Кровь алым бутоном расцветает на снегу - горячее, вызывающее пятно на белоснежном покрывале зимы. Не прошенное, внезапное. Набухло сердце, к горлу подкатил ком.
Видел такое?
- Бля.. - только и произносит Остин.
Женщина. Возраст.. не определить так, с наскоку. Подходишь ближе, внимательно глядя под ноги - чтобы не затоптать что-нибудь. Улику, след. А в голове, как в клетке, мысль бьется, одна-единственная - ужас.
Ты никогда не видел такого. Фотографии судмедэкспертов. Развороты старых газет. Всё это - детский лепет. Настоящий ужас - вот он, прямо перед тобой.
Истерзанное голое тело изувечено до неузнаваемости - и всё же знаешь ты, что это женщина. Обглодано как будто бы лицо, вскрыта грудина и вспорот живот. На первый взгляд - отсутствие внутренних органов, может быть, не всех, но сердце точно не наблюдаешь в месиве кровавом.
Что-то горячей желчью поднимается внутри тебя, восстает против увиденного. Поднести руку к лицу, тыльной стороной ладони прикрыть ноздри (здесь не пахнет разложением и трупом - только влажным снегом и, может быть, мерзлой кровью, как на скотобойне, в холодильниках) и закрыть на минуту-другую глаза.
Даже во тьме прикрытых век не ускользает от тебя видение растерзанной женщины.
Кто - или что? - сделало это? Картинно распластано, разбито. Здесь, в тихой заснеженной глубинке, где вообще редко что-то случается.
И именно в конце твоей смены.
- Нужно вызывать шерифа, - выдавил из себя Боб каким-то чужим голосом, - и опросить этого бедолагу. Как его.. Барни? Займись, не топчись здесь, парень.
Он достает рацию из поясного крепления, щелкает тумблером.
- Тринадцать-икс-тринадцать, запрашиваю экипаж скорой помощи по моему местоположению. У нас четыре-девятнадцать. Уведомите шерифа и его заместителя.