Осминожка, которую, похоже, успокоило не столько само заявление Пути, сколько транслируемые им при этом эмоции и образы, похоже тоже решилась и порекомендовала зубастой девочке расслабиться. Что в отношении почти не чувствующей своего тела, разнеженной в горячей воде и объятиях щупалец Кусани прозвучало бы немного излишне, если бы не то, что последовало за этим.
Четыре гибких секции «юбки» осминожки перевивавшие руки и ноги Кусани словно закаменели, удерживая их в одном положении, притом, ноги зубастой оказались широко разведены. Еще два легли поверх губ, глуша все издаваемые ей звуки. Как будто этого было мало, осминожка немного изменила свое положение под Еретической, заставляя ту выгнуться животом вверх, и левой рукой принялась ласково, но с настойчивостью опытного врача прощупывать ее от пупка и ниже, сильно вдавливая пальцы в тело.
Наконец, добравшись до той части, которой у Еретического не так давно не было, она основательно растерла его пальцами, заставляя тело вырабатывать смазку, от чего зубастая девочка, не расплескала всю воду в ванной, только потому, что ее крепко держали. Тем временем, рука осминожки раскрыла Кусаню снизу, и в внутрь проскользнуло щупальце, заставив воду обагриться облачком крови.
С этого момента последовательность событий отслеживать стало труднее, в какой то момент нижних щупалец юбки из одного стало двое и можно было только порадоваться/пожалеть, что Кусаня не чувствует боли, потому что это растяжение наверняка было весьма болезненным для ее маленького узкого тела. Впрочем, в отличии от боли, волны жгучего удовольствия она ощущала в полной мере, от чего тело выгибало такой судорогой, что щупальца с трудом удерживали казалось бы ослабевшие и отнявшиеся руки и ноги.
Тем временем, одна из «грудей» Аккоро, находившихся по бокам от головы Кусани, распахнулась трилистником, и свободной рукой та осторожно извлекла из нее нечто похожее на крупное, упругое, черное яйцо. Щупальца выскользнули из зубастой девочки, но лишь для того, чтобы освободить место для «яйца». И тут же вернулись, вдавливая его внутрь до самого конца, заставляя матку, раскрывшись, проглотить этот «дар», и проникая сквозь нее узкими окончаниями развернуть его, фиксируя изнутри.
После этого все закончилось. Щупальца выскользнули наружу, на этот раз окончательно. Хватка Аккоро ослабла, возвращая девочке относительную свободу, исчезли зажимавшие рот сегменты юбки, и все вернулось на круги своя. Кусаня лежала на осминожке, слегка оплетенная за ее щупальцами и если бы не ощущение физического и морального истощения, расплесканная слегка красноватая вода ванной и приятная теплая тяжесть внизу живота, как будто она проглотила нагретый солнцем камень, все произошедшее можно было бы счесть эротическим сном.