Низкий гул. Рокот приближающейся грозы. Никто его не слышал. Никто не улавливал слабых волн.
Всё вокруг замирало. Жизнь покидала родной край, и никто не был в силах это предотвратить. Ей оставалось только наблюдать. Прислушиваться к звукам сборов, приглушённым торопливым голосам. С сегодняшнего дня в племени царило оживление. Подавленность и суета. Гасли огни в снежных хижинах. Выли псы.
Она слышала. И понимала гораздо больше, чем каждый из окружающих её людей. Направленный на горизонт взгляд видел темноту. Густую, пульсирующую. Её исчерчивали голубые жилы пронзающих молний. Мрак таил в себе угрозу. Застыл на кромке неба, разрезая облачную перину и поглощая солнечные лучи.
Все смотрели на неё. Зная прекрасно, что невидящий взор не различает перед собой силуэты. Зная, что не посмотрит в их глаза, в которых отпечатался изъедающий страх.
Она молчала. Слова не стоили ничего. Слова были не нужны. Они и так всё понимали, отражая собственные мысли в тихом ропоте. Единственном имени.
***
Джереми
Во взгляде сквозит холод. Пронзающий лёд. В нём нет обыкновенного для ребёнка тепла и любопытства. Лишь слабый огонёк интереса тлел угольками в чёрных глазах. Он не обратил внимание на складываемый нож, будто не видел в этом куске металла угрозу совсем. Не дёрнулся от испуга, не оторвался от своего занятия даже. Возможно, в столь юном возрасте он просто не понимал значение столь опасной игрушки в твоих руках?..
На улыбку твою он не ответил, продолжая пережёвывать мясо. Казалось, изнутри его пожирал голод - словно он длительное время не ел.
Ребёнок оторвал взгляд от твоих глаз лишь в тот момент, когда ты поднял руку. Твоя ладонь оказалась интереснее, чем нож. Линии на коже привлекли его внимание, взгляд следовал по ним ровно до того момента, пока ты не нарушил молчание.
Маленькое темнокожее создание наморщило лоб. Вряд ли ребёнок понимал значение слов - никакой искры понимания не вспыхнуло в глубине чёрных глаз. Но по сосредоточенному лицу становилось ясно, что он занят какой-то своей мыслью. Он протянул тонкую руку, и маленькие пальчики его были окрашены багровым оттенком. Рука остановилась. Ровно за секунду до того, как тишина прервалась вновь.
Голос привлёк его. Приглушённый толстой дверью, ведущей в кухню. Женский.
- ...Джереми, у тебя тут что-то сгорело!..
Ребёнок поднялся со шкур. Ты обратил внимание, что он двигается абсолютно свободно, холод не сковывает его. Кусок мяса шлёпнулся на пол, и по деревянным доскам застучали босые ножки. Он шёл по направлению к кухне.
***
Джеймс, Роджер
Филлипс поморщился от боли, как только психолог, практически без его согласия, дотронулся до обожжённой руки. Казалось, дизелист вот-вот выдернет кисть из цепкой хватки Бьюкенона, но удержался от резкого порыва, доверившись профессионалу. Однако профессионал, пусть и действовал сноровисто, причинял ему некоторый дискомфорт - всё-таки кожа пострадала в достаточной степени, и любое прикосновение вызывало болезненный отклик.
Стоило припомнить прошедшие недели, чтобы понять - что-то произошло. Обычно с Джонатаном не было проблем. Дизелиста без труда можно было охарактеризовать простым словом, которым его окрестил ранее Шон. "Живчик". Филлипс не любил сидеть на месте, почти постоянно расхаживая по станции, прислушиваясь к чужим разговорам, иногда составляя компанию там, где его дружелюбно встречали. Иногда пропадал в котельной, часами копаясь в генераторе. Как следствие - сваливался вечером в кровать и засыпал крепким сном. В голову не приходило ни одного случая, чтобы Джонатан пришёл к психологу с жалобами на сон или к Элизабет - с какими-либо симптомами простуды. На вид он был крепким парнем.
На слова Джеймса слегка удивился. Потёр глаза здоровой рукой.
- Да всё в поря-а-де, док, ну серьёзно. Я, может, не выспался чуток, ну с кем не бывает? Не заметил, как повернул вентиль не туда... Да этот чёртов котёл живёт своей жизнью вообще.
В этот момент дизелист посмотрел куда-то за спину психолога и заметно побледнел.
...Шум столовой остался позади. Решительные шаги сокращали расстояние, приближая начальника станции к выходу из крыла. В голове зрела новая проблема, требующая его внимания. В прохладном коридоре было гораздо легче её обдумывать.
Впереди маячила дверь, ведущая в главный коридор. Над ней - часы. Отработанный график всплыл в памяти пометками на календаре. Группа учёных вот-вот должна выйти на связь, предупреждая о том, что оказались на месте.
Смазанные петли не скрипнули. Дверь распахнулась бесшумно. Глаза Баттлоу тут же встретили испуганный взгляд Филлипса.
***
Саманта, Джозеф, Алекс
На бледном лице Элизабет действительно застыла искренняя улыбка – редкость для неё. Лёгкий налёт грусти чувствовался во взгляде доктора, но причина крылась где-то в глубине души – там, где засели самые неприятные воспоминания. Тем не менее, с Сэм она чувствовала себя комфортно. Желания отсесть и вернуться к одинокому времяпрепровождению не возникало.
- Философия бывает интересна, но только в тех случаях, когда твой взгляд совпадает с мыслями авторов, - дополнила Лиз. – И представь, сколько нужно иметь свободного времени, чтобы сидеть и записывать все свои мысли? Из чего потом получаются вот такие томики. – Женщина указала на книгу глазами и отдала её Сэм, которая уже сама тянулась к Ницше.
Взгляд доктора зацепился за цитату, заинтересовавшую Хейз. Секундой позже её собеседница прочтёт: «Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем. И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя». «По ту сторону добра и зла», - гласила бордовая обложка.
- Так просто назваться философом – стоит только иметь иную точку зрения и развивать её, - задумчиво произнесла Лиз, наблюдая за опустившей глаза Самантой. – Иногда она даже находит в читателях отклик. Думаю, Ницше каким-то образом виноват в том, что по Земле ходит столько атеистов.
На последнее высказывание девушки доктор рассмеялась.
- Нет, конечно, не его. Оставлю себе – засыпать с Ницше действительно легче.
...Сквозь помутневшее стекло различались очертания рельефной местности, укрытой белоснежным покровом. Граница холмов выделялась на фоне помрачневшего неба. Чернота далёких туч нависла над вершинами, отдавала странной неестественностью, несравнимой с обычными природными оттенками. Капельки влаги зажглись голубоватым сиянием, отразив сверкнувшую молнию.
…Выступление спасателя довольно быстро завершилось. Позади раздался смех Шона.
Лиз перевела взгляд на Сэм, и в нём действительно читалось беспокойство.
Рядом опустел столик – начальник станции решил покинуть столовую. Где-то позади скрипнули ножки стула – кто-то ещё собрался уходить.
- Не выношу шум, - призналась женщина, хотя по выражению лица становилось понятно, что она хотела сказать что-то другое. Краткий миг борьбы с собой. Откровенность была доктору не присуща, но она решилась. – В последнее время я плохо сплю. А ты, Саманта? – Переступить черту и назвать Хейз сокращённым именем Лиз всё же не смогла. – Мне кажется, это из-за атмосферного давления. Всё-таки циклон…
Продолжить Элизабет не смогла. Громкий, с хрипотцой, голос пилота нарушил их уединение.
…Шон, за три недели изучивший почти все нюансы натуры своего новообретённого здесь друга, к подобной реакции Джозефа был готов. Постарался отвлечь его разговором о Джошуа, вспомнив о нём едва переведя взгляд на Роджера. Детали разговора с психологом он не расслышал, но ему действительно показалось, что в этот раз беседа ведётся серьёзная. Адамс вздохнул и затянулся сигарой. Оранжевый ободок тлеющего огня пополз к губам. Со всей присущей ему любопытностью захотелось вскочить и последовать за начальником для того, чтобы выпытать эти самые детали.
Джозеф явно затаил обиду. Наклонившись, почти шёпотом указал на реакцию остальных, и пилот проследил взглядом за всеми, кого назвал Джиджи. Оскалился в белозубой улыбке на фразе о Баттлоу.
Адамс, в свою очередь, был человеком компанейским, дружелюбным, распространяющем своё дружелюбие в явно навязчивой форме, и «лёгким на подъём». Он даже не умел обижаться. Но Джозефа в данный момент понимал. Личность всё-таки творческая, ранимая.
Моррис коротко произнёс:
- Да. Кое-кто точно не оценил. – Хруст костяшек пальцев. Блуждающий по лицам соседей взгляд наконец-то направился на спасателя. Джозеф мог разглядеть в нём затаившуюся злобу – почти как в тот день, когда он и Хьюберт чуть не подрались, но эмоция родилась явно не из-за пения.
В этот момент отодвинулся стул Ханны, и девушка направилась в сторону кухни с подносом в руках.
- Брось, Джо. Ты просто выбрал неподходящее время. Люди только проснулись, им не до веселья. Вот вечером… - Шон ткнул в него кулаком и подмигнул. – Воскресенье же, парень. Несколько бутылочек спиртного – и никакого тебе презрения. Алкоголь сближает – тебе ли не знать, а? – Адамс рассмеялся, перехватил взгляд обернувшейся Саманты. – Что говоришь? Внимания не хватает? Ну, это поправимо… Эй, дамы! Не изволите ли присоединиться к нашей скромной компании? – Шон громко обращался к Лиз и Сэм. – И кстати тут прозвучала в исполнении моего товарища песня. Он, так сказать, переживает, понравилась ли вам… кхем… композиция. Думаю вот уговорить его на бис, только в вечернее время. Можно выбрать и что-нибудь другое. У в запасе ещё много чего есть. Да, Джо?
…Кевин действительно напрягся. Самым странным в сложившейся ситуации было то, что Фишер, старающийся со всеми держать короткую дистанцию и поддерживать дружеские отношения, в данный момент слушал Уэйна без особого энтузиазма и интереса, словно в правдивость его слов не верил. Одновременно искорки обычного отчуждения в глазах Ханны постепенно гасли - вложенная в речь доля искренности сыграла свою роль. Кевин наблюдал за ней. Обычная напряжённая поза со скрещенными на груди руками, вопросительно поднятая бровь. Но он видел, и готов был поклясться, как девушка начинает стремительно преодолевать собственную границу недоверия. В общем-то, причин не доверять словам журналиста и не было – тем более, что патриотизм, особенно после недавно грянувшей войны, у американцев действительно имел место быть.
Как бы то ни было, Кевин внутренне запаниковал. Ощутил себя игроком какой-то подстроенной игры и понял, что стремительно теряет позиции. Его корабль уходил на дно, а вместе с ним и тщательно воздвигнутый мостик хрупкого взаимопонимания. Три недели, и каждый чёртов день он пытался подступиться к коллеге, наталкиваясь на весьма прохладный отклик. У него явно были причины для раздражения. Однако неконфликтный по природе, Кевин предпочитал скрывать собственные чувства. Особенно старался их скрыть от себя.
- Вообще-то, идея неплохая, - слегка неуверенно после обжигающего взгляда Ханны вклинился Фишер. – Неоднократно слышал подобные истории – люди их любят.
Слабая тень скользнула по светло-смуглому лицу девушки. Сомнения. Но, очевидно, они касались не слов Кевина – каких-то внутренних противоречий. Переводила взгляд с одного лица на другое, и в нём промелькнула неуверенность.
Опустив глаза, девушка резкими движениями собрала на поднос остатки посуды и поднялась с места, громко скрипнув ножкой по отполированному настилу. И вновь у Кевина появилось ощущение, словно он снова что-то сделал не так – и это вполне наглядно отразилось на лице.
- Наверное, ей она всё же не понравилась, - со слабой улыбкой произнёс Фишер, посмотрев на собеседника.
- …Джереми, у тебя тут что-то сгорело!.. – раздался голос Ханны. Стоя у кухонного «окна», махала рукой, пытаясь справиться с запахом палённого бисквита и тянущимся от духовки дымом.
Почти сразу с соседнего столика раздался громкий голос Шона, обращающегося к сидящим в отдалении девушкам. Кевин заметил, что начальник станции вышел, и улыбнулся. Адамс в отсутствии Роджера явно осмелел.
Ханна незамедлительно появилась снова, но присаживаться обратно не спешила. С раздражением, если не сказать злостью, наблюдала за Шоном. Скользнула взглядом по Джозефу, отчего-то теперь сидящего с таким кислым выражением словно съел лимон. Обратила внимание на Майкла – присущее ему спокойствие его покинуло, и он со странной ухмылкой наблюдал за своим напарником. Вероятно, ей повезло, что Моррис в этот момент не оглянулся в её сторону...
- Ты собираешься осуществлять этот твой сбор информации или так и будешь сидеть? – девушка обратилась к Алексу, явно намекая на недавний объект беседы. Судя по всему, хотела уйти поскорее – пока Шон не повернулся к ней.