Одобрительно смотрит король с семьей и свитой на грязную и отощавшую Гроурлу. Эта казнь — свидетельство величайшего триумфа рода человеческого над орочьим. Как только покатится немытая голова серокожей по деревянному помосту, пронесется ликующий вопль по площади: вот она, победа! Увидят грязные бедняки, изо всех сил не отдававшие свои последние гроши казне, увидят торговцы, пытавшиеся отмахнуться от налогов и со скрипом оплатившие оружие и доспехи для войска, увидит знать, косо поглядывавшая на короля и шептавшаяся между собой о чем-то непозволительном уже несколько лет, — все они увидят, что война стоила всех затраченных на нее средств, что боги благоволят монарху, правящему величайшим из королевств, что земли орков отныне и навсегда принадлежат людям.
Смеется сорока, усевшаяся на топоре палача, насмешливый проносится шепот крыс, нагло пробегавших под ногами ничего не замечающих людей, спокойно смотрит с перил королевских трибун грач, переменивший вдруг свое решение улететь, несмотря на излишне любопытного молодого принца. Только вороны не скрывают свое злорадство, каркая над многоголовой толпой. Не знают люди, что звери радуются вовсе не тому, что орчиху вскоре казнят. Не видят этого.
Поднимаешься по ступенькам на эшафот. Серые порезанные при падении острым твердым камнем ноги болят, но ты не обращаешь на них внимание. В твоих мыслях — только Отец-небо. Глас, что ты передаешь ему, едва слышен для людьми, но синева небес, солнце, звери — все они откликаются на твой зов, никто не остается безучастным к тебе. Затихла толпа. Обострилось ее внимание до предела. Тебе осталось только положить голову на полено и лишиться головы. Приподнялся в азарте король со своего кресла…
Барабанная дробь. Ты — свободная, и воля людей тебе не указ. Стражники, чертыхаясь, поднимаются на эшафот, чтобы силой заставить тебя преклонить колени перед королем и собравшимися зеваками. Скалишься палачу, скалишься молодому принцу, собравшемуся вырвать пару перьев из хвоста грача, скалишься королю, возомнившему себя владыкой мира, скалишься грязным и немытым людям на площади, жившим среди камней и не знавшим свежесть воды в бурно текущих реках, чистоту воздуха лесов и степей, непреложные законы жизни.
Грач клюнул обнаглевшего принца прямиком в глазное яблоко. Его крик послужил сигналом к началу безумия. Око за око. Черная воронья туча лавиной сошла с крыш домов и накрыла толпу. Люди, пытаясь защититься от клевков агрессивных птиц, оставили без внимания свои ноги. Зуб за зуб. Крысы и собаки бросились в атаку, кусая, цапая, впиваясь клыками в икры, в лодыжки, за все, до чего можно было дотянуться. Жизнь за жизнь. Обезумевшие лошади начали сбрасывать своих седоков, затаптывать их насмерть, лягать тех, кто имел глупость оказаться сзади.
Скалишься ты. Белеет палач под своим черным колпаком, чувствуешь это. Покрылся испариной король, держа в своих руках безглазого умирающего сына. Мало, этого мало. Ты продолжаешь напевать Отцу-небу песни, и кандалы совсем тебе не мешают.
Разделилась воронья стая на части. Одна осталась терзать толпу вместе с крысами, другая полетела завершить начатое грачом и заклевать всю королевскую семью и знать, третья направилась к тебе, чтобы, вцепившись когтями в твое тело, утащить подальше от этого города грязи. Махаешь рукой сердито — возьмите веревку, тряпку, хоть флаг! —, не понимают они.
Крики и паника воцарились над площадью. Бегут люди оттуда, но мешаются они сами себе в сутолоке, да не выпускает стая бродячих псов из захвата. Рыцари, сброшенные с своих лошадей, последним видят быстро опускающееся над ними копыто их животного. Пустилась знать наутек с трибун, но птицы летят быстрей, от них не скроешься, крысы забираются по ногам под роскошными платьями и прокусывают исподнее у дам. Облепили вороны монарха.
Вой собак, писк крыс, карканье ворон смешались в ужасающую какофонию.
— Защищайте короля! — приказал капитан королевской гвардии. Один из редких людей, что смог сохранить самообладание. Бросился он вместе с парой своих подчиненных сгонять птичью ораву со своего правителя. Не успели вороны склевать глаза. Но ты продолжаешь скалиться.
Убежал палач, напрудив перед этим в штаны. На всем большом деревянном помосте осталась только ты одна. Никто не смел сюда подниматься, чтобы избежать крысиных и собачьих укусов. Нет здесь магов, чтобы спасти положение, но даже они не смогли бы справиться со стихийным животным бедствием, которое люди сами на себя накликали.
Просишь Отца-неба, чтобы вороны за веревку или кусок ткани утянули бы тебя на свободу. Не понимает синева. Видит твою просьбу по-другому: вцепились хваткие когти в плечи и руки, взмахнула восьмерка крыльев как одно. Мало. Нужно больше ворон, но больше на руках не умещается, а веревку схватить они не разумеют, эти обычно умные птицы.
Всплеск боли. Арбалетный болт попал в плечо. Видишь, что на трибунах один из гвардейцев перезаряжает арбалет.