Доу и Квинт действуют слаженно, но не сговариваясь. Луч, выпущенный Джоном, попадает здоровяку в бочину и, хоть и теряет большую часть энергии прожигая флак-жилет, но все же ощутимо ранит еретика.
Здоровяк рычит, стиснув зубы, но поднимается и только после этого очереди Гая достигают цели. Первая уходит в живот, сжигая приколоченные к кирасе руки, и прожигая в броне дырищу, отчего бугая отшатывается и как-то странно замахивается кувалдой. Вторая очередь гвардейца уходит ниже и разрезает еретика по поясу, сразу после того, как противник выбрасывает руку со своим оружием вперед.
Гай не сразу понял, что произошло и его попытка отпрыгнуть заканчивается неудачей. Кувалда врезается Гаю в живот, мнет его флак-жилет и опрокидывает на пол, скрюченного от боли, от которой в глазах потемнело. При падении Квинт ломает собой еще один стул и бьется затылком в шлеме о пол. Где-то недалеко грохочет мощный взрыв, и Гай видит, как с облезлого потолка хлопьями отлетает побелка.
За взрыв и обрушение части стены ответственен лично сержант, не поскупившийся потратить крак-гранату на расчет стаббера. Мятежники, успевшие переставить стаббер с подоконника на обшарпанную тумбу и ожидавшие врага в проходе, дабы нашпиговать гвардейцев бронебойными пулями из свежезаряженной ленты, да картечью из помпового ружья, совсем не ожидали, что в их сторону полетит какой-то непнятный термос. Это незнание оружие противника сыграло злую шутку с мятежными пулеметчиками. Настолько злую, что единственным, что от них осталось, был искореженный стаббер и чья-то оторванная стопа в армейском ботинке, улетевшая в проход, прямо под ноги засевшему там рядовому Доу.
Сам сержант бежит к Гаю, но к драке не успевает. Прямо на глазах Маркуса еретик с кувалдой ополовинивается лазерной очередью, успевая швырнуть молот в Квинта, который падает на пол, просто-напросто сбитый с ног. При этом, безногий еретик еще пытается куда-то ползти, загребая руками и проползает так целый метр, пока не умирает, даже после болезненной смерти сохраняя свирепый вид.
И это далеко не все. Сверху, с третьего этажа, по лестнице, крича во всю глотку, сбегают дружки погибшего молотоносца, один другого уродливее. Все та же рванина, бывшая некогда униформой, увешанные жуткими трофеями флак-жилеты и пояса. Иные безумцы просто голые по пояс, выставляют напоказ свежие, кровоточащие раны, составляющие нечестивые символы прямо на груди.
Слава Императору, их было немного, всего пятеро. Здоровяк, похожий на уже поверженного, в обрывках форменной куртки, с двуручным топором в руках, еще пара во флак-жилетах, с ножами, пусть и здоровенными. Последние двое вовсе голые по пояс, с вырезанными на груди метками и какими-то самодельными, грубо заточенными тесаками. Не переставая орать, они бросаются на сержанта и Доу, то ли принимая Гая, лежащего на полу, на полу за мертвеца, то ли вовсе его не замечая.
Бойцы, оставшиеся на улице и занятые наблюдением и перераспределением боеприпасов, сначала слышат громкий взрыв изнутри здания, а потом нестройный рев нескольких глоток, явно не своих. И сразу какое-то чувство не хорошее появилось и холодок неприятный по коже пробежал.