00
Дверь вела на очередные мостки, идущие по периметру перемычки между башнями моста. Стальная решетка пола холодила ноги. Открывался вид на мост – сотни метров стали, медленно ползущий в обе стороны поток машин, причем со стороны падения женщины асфальт дороги постепенно освобождался от автомобилей. Видимо, заставило водителей остановиться, создавая пробку.
Совсем рядом была двухмаршевая лестница вниз, идущая, скорее всего, до самого основания моста.
10
- Угу. – Всхлипнула девушка. Никаких признаков того, что она была знакома Руди. Водитель, тем временем, вернулся в автобус, раздраженно кинул аптечку куда-то в сторону и сел на место. Дверь медленно закрылась, и по салону пробежала дрожь заводящегося двигателя.
17
Ощущение, что сейчас была совершена ошибка. Идущее откуда-то из глубины подсознания. И молчание в ответ. Не глухота – по прежнему сливались воедино шум автомобилей, голоса людей и непонятное гудение. Похоже, доброхоты, позаботившиеся о святом отце, когда тому стало плохо, просто не знали, что сказать.
Внезапно мрак, окутывающий мир, затрясся и покрылся паутиной трещин, расположенных в неестественно геометрически правильном порядке. Квадраты, треугольники, шестиугольники, семиугольники… синий пульсирующий электрический свет пробивался сквозь них, будто стараясь достичь глаз священника – и его разума. Это было неприятное ощущение, в первую очередь для органики глаз, отреагировавшей на раздражение конвульсивным сокращением глазодвигательных мышц. Зато, спустя еще несколько мгновений, первый квадратик мрака не выдержал напора света и растворился в нем, открывая священнику маленький, но отчетливо различимый кусок мира. За ним последовал еще один, и еще… через секунд десять осталась ли черная зазубренная корка по краям глаз, мешающая лишь боковому зрению.
21
Взгляд склонившейся над ним женщины снова наполнило беспокойство. Губы плотно сжались, после чего, взглянув в зеркало заднего вида, где отражалось лицо Томаса, она спросила:
- Репетиция? Это именно спектакль.
88
Развернув лодку, "Джеймс" направил ее к маяку. Мощные гребки приближали его к берегу, и уже можно было наметить несколько неплохих мест для схода на сушу, как…
21. 00. 88. 17. 10.
…Звук и давление достигли пика. "Руди" мог только смотреть, как соседка по сиденью шевелит губами, обращаясь к нему, "Питер" пропустил следующие слова Томаса, священник и неслучившийся самоубийца перестали слышать гул машин, а гребущий "Джеймс" - удары весел об воду. И, внезапно, вибрация исчезла, а вместе с ней и непонятное гудение.
Мир приобрел неестественно синий оттенок, как будто кто-то убрал из него все красные и зеленые цвета или за доли секунды покрасил его синей краской. Потом каждый атом его начал вибрировать, подскакивать вперед и назад, менять цвет от стопроцентно синего к черному через серый и обратно, пошел рябью и шумом, подобно утратившему сигнал старому телевизору. Рябью, сквозь которую проступала новая форма. Пока еще бесцветная, окруженная маревом, но уже подавлявшая своей колоссальностью. Овальный объект размером со стадион, зависший над мостом и протянувший к нему бесцветные щупальца. Какое-то движение в нем и вокруг него. Вспышка света, окрашивающая весь мир, кроме объекта и доступных взгляду очертаний тела наблюдателей, красным цветом. Мир вибрирует и фиолетов. Такая же, но несущая зелень. Мир белый. И эту белую пелену постепенно, кусочек за кусочком, будто снимает с глаз невидимая рука.
Возвращаются и стертые шоком звуки. Но не одни – к ним примешивается непонятный, чуть слышный гул. Иной, чем раньше, состоящий из тысячи элементов. Стрекот, шелест, лязг, звук движения воздуха, треск разрядов электричества, шорох движений каких-то мелких существ. Сперва это ощущается остро, но потом неестественное тонет в океане обычного.
Но только звуки. Нечто, зависшее над мостом, никуда не исчезает. И объяснения ему нет – пока что. Память, или, вернее, инстинкт, говорит, что и не будет – во всяком случае, полного. Оно громадно. Оно неповторимо. Оно комплексно и едино. В покрытых бронзой и позолотой механизмы, будто взятых из какой-то стим- или клокпанковской новеллы, крутятся шестеренки, двигаются поршни и рычаги, звенят цепи и время от времени выпускают белый пар трубки, расположенные вокруг гигантских резервуаров. Рядом сплетаются воедино десятки трубок, прокачивающих разноцветные жидкости к пульсирующим полупрозрачным коконам, внутри которых угадываются очертания съежившихся в позе эмбриона созданий. Вокруг перемигиваются сотни электронных ламп, вышедших из употребления десятилетия назад, которые протирают чем-то охлаждающим миниатюрные паукообразные биомеханические существа. Более совершенные вычислительные устройства, очевидно, сокрыты глубже, там, откуда сквозь покрытые инием решетки регулярно выбрасываются в воздух облачка синего газа системы охлаждения. Облачка, которые немедленно смешиваются с неестественно неподвижными серыми тучами, зависшими над некоторыми участками объекта.
Выхлопы плазмы из сотен сопел, багровые, синие, фиолетовые и бесцветные, удерживают колосса в воздухе – но не только. Невооруженным взглядом с моста невозможно увидеть, что находится ЗА ним, но «Джеймс» видит, что оно, кажется, не целиком находится в реальности – там, где должно было быть какое-то продолжение, есть лишь дрожащий, будто от жары, воздух. Время от времени от него пробегают волны, заставляющие колыхаться небо – или, по меньшей мере, восприятие неба через преломляемый ими воздух.
Вокруг носится несколько отполированных до зеркального блеска металлических сфер, диаметр каждой из которых не меньше пары метров. Каждые несколько секунд одна из сфер спускается вниз и зависает над скоплением машин, после чего возвращается обратно.