"Гах-х, что же это? Я священник?" - удивился про себя мужчина. - "Какого-то рода католический настоятель, быть может? Это объяснило бы столь весомое распятие, я думаю".
Как бы там ни было, данное наблюдение не имело сейчас как-то внутреннего, имманентного значения для слепца. Во тьме, где он пребывал, не было Бога. Он мог помнить тексты и нравоучения Откровения, но оно звучало глухо для его разума. Он не был сейчас моральным человеком. Он не был, тем более, наделён религиозным чувством и заинтересованностью в чём-либо трансцендентном тому маленькому, тесному миру четырёх чувств и внутреннего монолога, в котором он обитал.
Это могло быть некоего рода преимуществом, впрочем. Бытие священнослужителем. Он вызывал к себе доверие. Он мог бы говорить с позиции духовного авторитета. На этом можно сыграть, и этим можно воспользоваться. Прохожие на улицах и скорая, которая, как мужчина полагал, скора будет здесь, скорее и быстрее помогут именно святому отцу, нежели просто анонимному обывателю средних лет. Почему-то, он полагал себя человеком в летах, этот ничего не помнящий о себя патер.
Между тем, эти две полосы света были чем-то более интересным. Неужели зрение возвращается к нему? Мужчина издал ещё один стон, дабы опекавший его ныне самаритянин не позабыл о нём, а затем осторожно повернул голову и устремил свой померкший взор вослед стрелам, отлитым из сияния.