Первый ветер.
Мягкие теплые порывы, обдувающие отрытые участки тела. Ласкающие, несущие в себе это болезненное, забытое и потерянное чувство - жизнь. Он налетает потоком, треплет волосы. Он смеется и звенит в ушах, донося отголоски мелодичных трелей птиц. Свободный, дикий ветер.
Первый свет.
Лучики золотисто-лимонного солнца, входящие под ресницы, обжигающие глаза, отвыкшие от таких зарниц. Ослеплены они. Слезятся. От вновь вернувшейся надежды. От оставленного позади мрака. Кажется, вот-вот и скатится по щеке слеза, поблескивая драгоценностью, искрясь. Оплакивая смерть, что все еще дышит в спину затхлостью и смрадом. Беспроглядной чернотой.
Первый вдох.
И легкие сжимает болью. Раскурочивает цветком, навстречу этому огромному миру. Еще раз. Еще один. Жадными становятся глотки напитанного травами и цветами воздуха. Больше и больше, чтобы поверить. Чтобы убедить себя.
Они сделали это.
Они оба.
Справились.
События во мраке гротов смешались в один вихрь и с трудом оживали в памяти. На самых границах безнадеги и боли, оставаясь чудовищным миражом и зыбким воспоминанием. Теперь это все казалось кошмаром, от которого они наконец проснулись.
Тогда - неизбежностью.
Тварь надвигалась сплошной вонючей массой, откусывая своими мягкими губами и огромной пастью свободное пространство. Ее ничто не могло остановить, а уж тем более двое крошечных фигурок.
Джек знал - лучше бежать. Бросить Райну, дать себе время, пока кости ее будут хрустеть на острой крошке клыков монстра. Будет лучше оставить ее, хромую и бесполезную сейчас. Так хотя бы у одного из них появится шанс выжить. Выбраться. Вспомнить, что есть мир без стен и давящего потолка. Без непроглядного мрака.
Было бы лучше.
Только смог бы он бежать вперед под мелодию разгрызаемой плоти девушки, с которой разделил худшие мгновения своего существования? Которую спасал. Которая спасала его.
Они стали важны друг другу. Стали нужны.
Из пальцев, сведенных в защитном знаке - сорвался ветер. Верный друг. Верный пес. Разрыхляя сам воздух, вспахивая его своей прозрачной плотью, он завыл, оглушая. И бешеным потоком вонзился прямо в открытую многослойную пасть чудовища, что ползло к ним на безнадежной скорости.
У них появилось время. Те жалкие крошки, которые стоили их, обесцененные теперь, жизни.
Уку нашелся чуть впереди. На развилке, когда воющая тварь опять догоняла, придя в себя после воздушной атаки. Из-за больной ноги Райны не удавалось развить необходимую скорость. А тут еще и развилка. Незнание верного пути. Отчаяние, сдавившее горло мертвой хваткой. Столько идти, чтобы теперь заблудиться?..
Но Уку не обманул. Было видно, как он дрожит. Как страшно ему, как в конвульсиях бьется изувеченное тельце, а в глазах блестит слезами мокрый ужас перед монстром из подземных глубин. Но в его лапке все еще было то самое, заветное яблоко. Еще одна смешная плата за жизни двух человек.
- Я сделал! Я вывел! - Он радовался и хрипел, показывая длинным пальцем на мелькнувший впереди островок света. Слепящий. Такой долгожданный. Такой.. нереальный. Осталось сделать последние усилия. Последние шаги.
Тварь осталась позади, не смея приближаться к солнцу и воздуху. Уку застыл на самой кайме. На той границе, где солнечный свет еще не проникал в недра подземного входа.
- Я вывел... - немножко грустно прошептал он, глядя на то, как выкатываются из пещеры Джек и Райна.
Глава 2
Серая скала уходила куда-то в необъятную небесную синь. В нее порой врезались далекие редкие перья белых облаков, поблескивающих на солнце мохнатыми овечками.
Был ясный день. Светило стояло в зените.
Упругая трава хрустнула под ногой.
За спиной остался вход в разветвленную сеть пещер, испещривших эту скалу, с обратной стороны которой, судя по всему, находился и город, и храм. Они прошли под ней, чтобы выбраться наружу и оказаться на берегу широкой безымянной реки. Рядом шумел лес. Сверчали насекомые. Пели птицы.
И все казалось сном.