Константина всегда полагалась на саму себя, на свои способности и возможности. Ее многие считали фанатичкой - и она это не отрицала: не может тот, кого поцеловал Огонь, не верить в Очищающего. Для нее Огонь всегда был жизнью, всегда был дыханием, сердце ее всегда стучало: Кар-рум, Кар-рум, Кар-рум... Она не могла себе представить жизнь без бьющегося в груди Огня - и тот ей отвечал взаимностью.
Не смотря на то, что когда-то она носила жреческий сан, Константина Реннарт была свято уверена, что Пылающему нет дела до просьб и молений смертных: он дал им душу, он дал им пламя, он дал им способность принимать самостоятельные решения - так зачем ему ежедневно отвечать на обращенные к нему мольбы? Да, она сама не раз и не два в день взывала к Очищающему: то с просьбой о помощи, то с просьбой поддержки, то с просьбой благословить трапезу - да мало ли с чем? Но, молясь Карруму, она никогда не ожидала прямой поддержки Бога: это было привычкой, это было проформой, это было концентрацией и самовнушением - но не жаждой немедленной божьей помощи.
Темноволосая женщина, что отчаянно сражалась с почти повергшим ее мертвецом, не привыкла сдаваться. Каррум даровал ей пламя для того, чтоб оно пылало до последней минуты, обжигая врагов и согревая друзей. Сдаться? Опустить руки? Это предательство самой себя, предательство веры - это все равно, что залить пламя водой. Константина не боялась погибнуть: ведь она понимала, что любая трудность - ее испытание на прочность перед Богом. А как можно подвести то, что является самой сущностью своей? - Никак. Таково пламя: оно и жжет, и греет. Оно разное. И Реннарт это принимала так, как есть - ибо и была Пламенной.
Все произошло ровно так, как дóлжно. Она не подвела Очищающего, и сила Огня, милостью Его, не оставила скромную служительницу Каррума. Алая, пунцовая, местами добела раскаленная волна захлестнула мертвеца - лишь пепел осыпался на пыльный пол и полуупавшую женщину. Жестокая, кривая улыбка словно разрезает лицо Константины - она не знает никакой жалости к испарившейся твари. Но стоило ей попытаться настороженно оглядеться в поисках новой угрозы, как на краю зрения возник кто-то еще.
Резко переведя взгляд на силуэт, Огненная застыла. Тот, кто стоял перед ней, не нуждался в представлениях. Она узнала его сразу: ведь столько лет подряд именно под его образом Константина еженощно зажигала маленькую лампадку.
Карие глаза пораженной увиденым женщны уставились неотрывно в два неморгающих, бесстрастных огненных провала, с недоверием и удивлением вглядываясь в снизошедшего на землю Бога. Реннарт чувствовала, что она тонет в этих бездонных колодцах чистого пламени, где, не преломляясь, отражалось все: и благое, и грешное. Бессмысленно было бы таиться, что-то скрывать, юлить или играть словами - Он знал все. Ведь он и был всем, он и был Истиной - не доброй, не злой, - ведь истина не имеет окраски, - просто Истиной с большой буквы. Он просто был богом - ее Богом. И в эти мгновения он решал, жить ей или умереть, достойна ли она или нет.
Константина не отвела взгляда, неотрывно смотря глаза в глаза лавового юноши. Готовая принять любое решение своего покровителя, она спокойно ждала решения, зная - он не ошибется. Женщина жадно прислушивалась в надежде услышать слова Бога, но он молчал. Так не сказав ни слова, Каррум просто начал растворяться в воздухе, лишь перед самым своим исчезновением дотронувшись до замершей своей бывшей жрицы. Каснулся - и исчез.
Реннарт шумно выдохнула сквозь сжатые зубы. Ее Бог не только признал ее достойной жить, он еще и оставил напоследок завет: "Не смей падать.Никогда." Глядя в пустоту на то место, где стоял Каррум, контрразведчица коротко кивнула: "Я не упаду".
Приходившую в себя после поединка и нежданной встречи, темноволосая Огненная не сразу даже заметила тонкую женскую руку, готовую помочь ей встать. Но желающая помочь была настойчива - и Константина подняла глаза. Хоть и смотрела жрица снизу вверх, Айлин показалось, что отдолевшая мертвеца женщина возвышается над ней, одновременно пребывая где-то не здесь - столь страннен был затуманенный взор фанатички.
Будто пробуждаясь от дремы, Константина неуверенно кивнула и, опершись на руку аристократки, поднялась, негромко поблагодарив:
- Спасибо за помощь. Я тронута заботой обо мне. И рада, что ты сейчас рядом.
Когда Айлин бесцеремонно схватила руку Реннарт, рассматривая проявившийся знак, та не высказала никакий претензий: лишь с некоторым удивлением обратила внимание на нежданно проявившийся символ. Но недолго длилось сомнение: почти сразу же черноволосая узрела, как сквозь дымку отстраненности в глазах Константины проступило какое-то глубокое понимание всей сакральности метки. С губ огневички слетело лишь одно слово:
- Каррум...
Когда же дворянка недоуменно каснулась своей шеи, пытаясь понять ощущение странного холода, чиновница, видимо, что-то предположив, не чинясь, сама потянулась к ней, накрыв руку Айлин своей. После встречи с Богом женщина эманировала крайне сильно, и ее спутница ощутила от пальцев Реннарт теплое, нежное, ласковое тепло: казалось, руки Константины полны любви и заботы - ведь сейчас она была Пламенем согревающим, жаром костра и заботой влюбленной, тем Пламенем, что существует только для близких. Отогнув ворот, жрица увидела проступивший знак. Возвможно, несколькими десятками минут ранее она бы поразилась, но сейчас все было предельно ясно. Константина всепонимающе улыбнулась и шепнула прямо около уха Айлин:
- А ты тоже благословлена. Но не Им...
...Когда же спасительница потянула ее за собой, Константина даже не сопротивлялась - лишь благодарно кивнула. В молчании она проследовала за аристократкой до самой двери со звёздами. Выбор. Теперь их ждал выбор. И право выбора было у той, что помогла ей. Лишь когда Айлин остановилась, бросив несколько неуверенный взгляд на нее, жрица тихо ответила:
- Идем. Хоть выбор и заманчив: ты - Тьма, я - Свет, и двери нам предлагают в свет и во тьму. Но... в эту прошли двое: почему бы не последовать за ними?