Гидра
Стены подводного грота мерцали и искрились. Течение реки усмирилось, послушно плескаясь под ногами. Эти звуки успокаивали. Будто стихия знала о том, что творится на душах заблудившихся и потерявшихся людей. Будто она понимала их растерянность.
Сегодня они пришли молиться Богам.
А Боги забыли.
А Боги остались глухи.
Сегодня они пришли за жизнью и правом. И обрели право отнять жизнь. Что-то ядовитое было в правильности этого решения. Что-то отравляющее. Навсегда. Навечно. Кто на самом деле умер здесь? А кто теперь бредет вперед, пустой внутри и безликий снаружи?
Право на жизнь – великое право.
Постепенно в воде растворились розоватые нити крови. Аккуратно разрезанные кусочки гвардейца смыла волна. Забрала следы, будто и не было ничего. И можно было забыть. И можно было притвориться, что вода и ветер не умеют ранить, а только прощать.
Прошло некоторое время. Сколько точно - трудно было сказать. Оно опало вместе с каплями влаги, утонуло и разбилось о стены.
Впереди мелькнула развилка. В одну сторону уходила река, продолжая спокойно нести свои мерцающие волны куда-то глубже вниз. Другой лаз поднимался вверх.
Тень
Последние злые слова отгремели эхом в коридоре, заставив содрогнуться крестьянина. На его лице вытянулось выражение крайней грусти и тоски. Подняв руки ладонями вперед, он неопределенно мотнул головой. И понуро побрел следом за остальными. Молча. Пиная носками своих изношенных ботинок все встречные камушки. Один из них попал в лодыжку Константины и парень тут же побелел так, что показалось от него начал исходить призрачный свет. Раболепно склонившись почти до самой земли, далее он шел, как тень.
Как призрак.
Призраки.
Они были рядом. Живые мертвецы ушли, а мертвые тени остались. Их шепот и их силуэты то и дело отделялись от стен, с любопытством вглядываясь пустым смолянистым полотном масок, где должны были быть лица. Не было лиц. Не было чувств. И только липкий страх продолжал пробираться вдоль по хребту, не останавливаясь, не собираясь иссякать.
В пустоте коридора они догоняли эхо тех, кто ушел вперед. Их чавкающие жадные шаги. Шлейф их гниющей плоти.
Первой коснулась света Айлин. Янтарные отблески согрели, пав на лицо медовым молоком. Разрезая глаза, отвыкшие от других красок, кроме глубокой черноты.
Это был зал.
Нет, не пещера и даже не катакомбы.
Это был зал с полуистлевшим ковром и серыми от пыльной старости диванами. Здесь горели свечи в канделябрах, создавая уютную, почти романтическую атмосферу. Здесь стоял стол, на котором можно было увидеть сухие пергаменты, где не было написано ни единого слова, ни единого рисунка. Пустые опрокинутые кубки с давно иссохшими каплями дорогого вина.
Мертвецы остановились здесь же. Они рассредоточились по комнате, замерев и тупо уставившись перед собой с распахнутыми челюстями. Айлин и ее компания пришли как раз тогда, когда челюсть одного из них с сухим треском отвалилась, покатившись по пыльному полу с выщербленными мраморными плитами.
Крестьянин вздрогнул и открыл было рот, но вспомнив обо всех предостережениях – захлопнул его поспешно.
Из зала вели две двери. Одна железная, тяжелая и давно ржавая. А вторая деревянная, украшенная выцветшими знаками лун и звезд. Чтобы добраться до дверей – нужно было пройти мимо замерших трупов, вглядывающихся стеклом своих глаз в пустоту.