Мертвецы шли мимо. Шаркающей, нетвердой походкой, дерганные, изломанные, они все шли и шли мимо замершей, вжавшейся в стену Константины. Живые, незрячие трупы, оживший кошмар. Вонь и смрад гниющей плоти. Протяни вперед руку - и она погрязнет в разверстом чреве очередного покойника, склизкая гниль вцепится в пальцы, утянет внутрь, поглотит лишь затем, чтобы, изменив, выплюнуть. Сделать еще одной марионеткой в карнавале мертвецов.
А они все идут и идут. Кто эти тела? Как они здесь оказались? Что послужило причиной их смерти? Нет ответов, да и быть не может. А широко распахнутые глаза видят в бесконечной череде неупокоенных тех, кто стал для нее строчкой в отчете. Тех, кого она раскрыла, тех, кого она вывела на чистую воду. Тех, кто ее стараниями лишился жизни. Предатели Родины и Короля и их слуги, охранники и уголовники. Все те, кто злоумышлял против "душевного согласия", и кого старшая Ищейка Реннарт передала в руки правосудия.
Молчат ковыляющие трупы, молчат и следуют к одним им известной цели. Разум это понимает, но вот в глубине сознания, словно потрескивание костра, раздается гул голосов: - За что? Почему? Мы согрешили, мы оступились. За что нас казнить? Почему ты решала нашу судьбу, Константина? Такая правильная, такая честная и ревностная служака. Чем ты лучше нас? Почему ты - живешь? Почему мы - мертвы? Ты - такая же как мы, и даже хуже. Мы раскаялись, а ты - осталась, вся такая непогрешимая и безгрешная. Так получай же за свою самоуверенность кару! Теперь ты сама - жертва. Теперь ты - предатель и враг. И да будешь ты умирать в муках, умирать еще и еще раз - за каждого из нас.
Множество голосов сливаются воедино, острой иглой вонзаясь в мозг и, кажется, этому не будет конца.
Но ничто не вечно под луной. Не вечной оказалась и колонна оживших мертвецов. Последняя тварь прошла мимо, и теперь перед женщиной была только противоположная стена полутемного коридора. Выпал из разжавшихся пальцев стилет. Только сейчас она поняла, как крепко сжимала его - до боли, до побелевших костяшек, до алых полумесяцев от ногтей на ладонях.
Каррум Милостивый! Как же она боялась! До дрожи, до прокушенной до крови губы, до злых, испуганных слез в уголках глаз. После такого в темной гриве ее волос наверняка появится не одна седая прядь. Но это все мелочи - главное, что она жива.
С тяжелым протяжным стоном Реннарт сползла по стене на грязный пыльный пол, утерла нервно трясущейся рукой проступивший холодный пот. Она жива! Надобно что-то сказать, что-то сделать, но сил почти не осталось. За что уцепиться, если вся она в смятении, если вся она полумертва от пережитого? Правила приличия и этикет - те нормы, которые неизменны. Маленький, ненадежный островок стабильности в окружающем хаосе. Стабильность. Вот оно - то, что требуется. Не зря сестры дали ей имя Константина - "Неизменная". И, она, во что бы ты ни стало, не должна изменяться и изменять себе. Она просто обязана остаться прежней. Вот только злая насмешка судьбы - ей выпала самая переменчивая стихия: буйное, пылкое, жаркое и вечно неспокойное Пламя.
Хриплым, севшим от пережитого голосом Константина проговорила в пустоту, не оборачиваясь на безымянную дворянку:
- Извините, барышня, за мой резкий тон. Я пребывала в несколько расстроенных чувствах. Извините.
Откинувшись на холодную стену, женщина пыталась собраться с духом. Что же предпринять, что делать дальше? Нелязя так сидеть и ждать - преследователи близко! Но если силы идти еще были, то сил решать почти не осталось. Что же, пускай решает рыцарь - он воин, он мужчина, и за ним пойдут его высокородная спутница и трусливый селянин. Тем же холодным, безэмоциональным тоном женщина проговорила, одновременно нашаривая рукой выпавший стилет:
- Рыцарь Арис, решайте. Куда идем. Нельзя разделяться.
Рука нашарила теплую от ладони рукоять, и последние слова сопровождались резким лязгом убранного в ножны клинка.