Эпохи проходили над моей головой. Скажи мне, который сейчас век? Светит ли по-прежнему солнце, там, наверху? Колышет ли ветер зеленые ветви деревьев? Выросли ли они? Я помню их совсем маленькими. Такими тонкими и несмелыми. Скажи мне, по-прежнему ли пахнет там медом и травой? Или запах крови вытеснил эти такие дорогие сердцу ароматы? Я помню зло. Я помню добро. И помню насколько они близки друг другу. Скажи, остались ли звезды на черном бархате неба? Или же рассыпались все, погасли, не желая видеть глупость людскую? Я помню… я был там. Я дышал этим ветром, я подставлял солнцу лицо. Я вкушал тот мед. Скажи мне, многое ли изменилось с тех пор, как спустился я в первозданную тьму? Ты нарушил мой покой. Ты пришел без спроса. Ты упал в мою колыбель. Твои шаги так грубы и неосторожны. Так громыхает сердце. Я слышу твой страх. Я вижу твою силуэт. Ты идешь сквозь мою тьму, с моими тенями. Ты ищешь. Что ты ищешь? Выход? Или меня? Скажи мне, зачем ты пришел?
Сталь
Эта чудовищная сила. Эта жажда крови, затмевающая все – иссякла. И вернулась боль. Хлынула потоком, разрывая плоть, входя кинжалами острыми в каждое прошлое и будущее движение. Расплавляя ткани, обжигая сердце.
У гвардейца не было лица.
У него был молот.
Движение вперед оборвалось резко. Вспышка в глазах. Непонимание. Арбалетная стрела в груди. Звон доспеха при каждом шаге. Блеск стали на лезвии клинка, входящего в плечо и просекающего тело до самого основания.
У гвардейца не было лица.
А молот он оставил себе.
Гидра
Металлический человек. Стальной снаружи, закованный в латы внутри. Было ли у него сердце? Умел ли он слышать что-либо, кроме приказов тех, кому принес клятву?
Когда-то он был мальчишкой. Простой русоволосый мальчик, каких много бегало по трущобам столицы людей. Белоснежная улыбка. Веселый смех. И мечты. Такие важные для ребенка.
- Я стану рыцарем! – Говорил он, а с него смеялись друзья и подруги сироты. Какой же рыцарь из того, что не имеет рода, что остался один на один с этим миром?
- Я стану! – Супился он и смело размахивал палкой. Он верил в идеалы. Он жил своей мечтой. И однажды достиг ее. Палка в его руках волшебным образом превратилась в крепкий острый меч. А деревянные доски, подвязанные гнилыми веревками – в блестящий доспех с алыми гербами короля.
Слава. Честь. Благородство.
Об этом мечтал маленький мальчик. Только есть ли слава и благородство там, где из сердца выжигают чувства? Где на грудь ставят раскаленное клеймо принадлежности? Делают из души вещь, а из тела послушную марионетку.
И что-то сломалось навсегда. В ясных глазах потух свет. Распалась вера. Остался один лишь смысл – убивать. Убивать, не зная сомнений. Не помня о страхе. Не подпуская чувства. Оставаясь ожившей стальной горой, в которой томится маленький русоволосый мальчик, пойманный в тюрьму своей мечты.
Ледяные струи воды поднимались, принимая облик. Слишком медленно. Райна чувствовала, как пела и струилась волна. Как тянулась она к той, что умела ее слушать и понимать. Но слишком медленно. Гвардеец взмахнул мечом, а девушка отчетливо увидела, как сталь острого клинка пройдет сквозь ее мягкую плоть. И станет алой вода. И взвоет горько милый сердцу поток. Растворится ее жизнь в родной стихии.
Мимо прошелестел ветер, набирая силу. Ветер, что стал уже чем-то родным и привычным. Другом, помощником. Защитником. Сорванный с пальцев рыжеволосого юноши, он ласково растрепал волосы девушки и пронесся мимо, поднимая воду. Останавливая течение. Выворачивая плоть подземной реки. Огромная волна прошла сквозь гвардейца и опала серебристым веером брызг.
Вот и все.
Он стоял. Сквозь прорези шлема можно было увидеть светлый поблекший взгляд. Это была последняя искра жизни. Спустя лишь мгновение, что длилось бесконечно долго, гвардеец короля, лучший из лучших стражей – рассыпался. Куски плоти, разрезанные ветром, упали в воду, уносимые течением.
Маленький мальчик освободился из своей стальной темницы.
Тень
Изломанные, дерганные движения. Перевалы с ноги на ногу. С обрубка на обрубок. Скрип залежавшихся костей, столетиями не смазанных чистой, теплой кровью. Шорох сухожилий, натягивающихся изъеденными червями нитками. Вот-вот лопнут. Вот-вот оборвутся. Шепот сухой кожи, рассыпающейся, будто прелые листы по осени. Такие хрупкие. Шагнувшие за грань и не нашедшие покоя. Разбуженные неосторожной и неумелой рукой.
Мертвые.
Была ли разница между ними и той безумной толпой живых, что осталась наверху, ведомая рукой пастырей своих? Жрецов Девяти. Отличались ли они хоть чем-то, кроме прогнившей плоти и остановившихся давным-давно сердец?
В их глазах таилась схожая бездна. Мрак без начала и конца. Ни целей. Ни мечт. Лишь крепкие узы, связывающие и заставляющие повиноваться.
Он разбудил их. Он украл их сон. Он открыл их веки, впуская зеленый свет в иссушенные стекла зрачков. Они искали. Они тянули руки. Они пытались что-то мычать, но издавали лишь нечленораздельные звуки.
Потерянные.
Он сказал – бежим. И они побежали. Туда, куда он указал. К янтарному огоньку впереди. Изломанными, дерганными движениями. Спотыкающимся неровным строем. Мимо тех, кто упал и поднялся. Мимо тех, кто успел уйти с дороги, вжавшись в черные холодные и скользкие стены.
Айлин и Константина чувствовали этот запах. Он будет преследовать еще долго, не оставит так легко. Запах смерти, миазмы пустоты и мучительных столетий разложения живьем. Отнятые души, распоротая плоть. Все это было так близко. Можно было протянуть руку и коснуться их хрупких конечностей. Разверзнутых в немом крике ртов. Заглянуть в пустоту глаз, за которой таился другой совсем бог. Бог, что творит смерть.
Следы
Он где-то отстал. Тот старик с лицом юноши. Тьма наплыла и отхлынула, слизнув его своим течением, оставив позади. Потерянный в лабиринтах подземных катакомб, где потолок служит опорой великому храму.
Виглик остался один.
Или нет?
Маленькая искорка чистого белого света. Она появилась где-то сбоку, проплыла мимо. Кокетливо замерла и метнулась вверх, осыпавшись на пол впереди силуэтом ребенка. Мальчик или девочка? Свет или тьма? В этом образе все смешалось. Сплелось. Улыбка от уха до уха. Абсолютная чернота глаз. Беззвучный смех и рывок вперед.
Догони меня.
Я здесь.
Здесь.
А теперь вот здесь.
Догони меня.
Поиграй со мной.
Оно бежит, а никто его не замечает. Оно бежит мимо двух мужчин и застывших у стены девушек. За толпой мертвецов, что тоже бегут куда-то навстречу янтарному огоньку впереди коридора. Оно бежит и смеется без звука, отдаваясь эхом в ушах. Оно зовет за собой.