Шаг и снова шаг. Маленький и тихий шажок. Аккуратно нащупать носком сапога неровную поверхность пола, опустить пятку. Тихо-тихо, чтобы никто не услышал, перенести вторую ногу. И снова шаг. Вокруг - не видно ни зги, и единственным ориентиром в непроглядной тьме служит еле слышимый шорох платья черноволосой спутницы мечника. Сейчас для Константины нет никого роднее и ближе этой женщины, ведь именно она сейчас - словно маяк для терпящего бедствие корабля: ориентир на спасение.
Шорох впереди очень тих. Куда сильнее звуки за спиной. Там, невдалеке, буквально руку протяни, стук-перестук костей, тихое шарканье костяных и полузгнивших ног, шелест трущейся друг о друга разлагающейся плоти.
Сейчас вокруг нет никаких запахов, кроме тяжелого, приторного аромата гниения, проникающего, кажется, во все поры, вьедающегося в плоть и одежду. Запах свежей разверстой могилы вызывает тошноту и головокружение, и девушка чувствует, что ее начинает мутить. И следующий шаг уже не столь уверен, чуть дрогнувшая нога едва не приводит к падению. Реннарт выручает маленький выступ в стене, за который она хватается, как утопающий за последнюю соломинку.
Ей удалось удержаться на ногах, и бывшая жрица застывает, переводя дух. Сердце бьется так, словно вот-вот проломит грудную клетку и выскочит наружу. Право дело, даже удивительно, что на оглушительный набат сердцебиения не пришли мертвые - для самой Константины этот звук похож на оглушительные удары, слышимые за много миль вокруг.
Рука контрразведчицы почти инстинктивно касается пояса и, пробежавшись до ножен с кинжалом, охватывает рукоятку. Конечно, тонкое острое лезвие - не оружие против не упокоенных, но холодная сталь придает некую уверенность, ощущение защищенности. Тихо-тихо клинок покидает пожны и остается в крепко сжимающих рукоятку пальцах. Такой маленький, такой, казалось бы, неопасный, такой... надежный.
И снова шаг. Шестой шаг от момента появления немертвых. Разве могла ты когда-нибудь даже помыслить о том, что каждый маленький шажок, каждые пол-метра приближают тебя к спасению? Могла ли, Ищейка? Считала ли ты когда-нибудь свои шаги так, как сейчас? Не от скуки, нет: под оглушающий грохот сердца, под шарканье неупокоенных, при ощущении смертельно близкой опасности? Разве могла ты представить, что попадешь в такой переплет, где каждый вздох может стать последним, и лишь эти невеликие шажки - твое спасение? Могла ли?
Не могла. Нет. Тихий выдох срывается с мигом пересохших губ. Выдох? А, может быть, стон? Но останавливаться нельзя. Нельзя дать мертвецам даже призрачного шанса догнать тебя. Но и нельзя ускориться, нельзя, чтобы они тебя услышали. И вновь приходится, держась за холодную влажную стену, переставлять словно налитые свинцом ноги, делая очередной шаг. Делая очередной маленький шаг к спасению. Снова и снова, до тех пор, пока не смолкнут жуткие звуки за спиной. Главное - не потерять тихий шорох платья впереди, не оторваться от тех, кто лишь вчера был незнаком, сейчас - роднее и ближе всех.