...Это случилось за пять суток дня воссоединения Сакри и Ри. С самого утра на центральную площадь Крельнуса - столицы Королевства, начал стекаться городской люд: нобили и простецы стремились занять места получше, чтобы ничего не пропустить в предстоящей церемонии. Казнь всегда остается тем зрелищем, что никогда не приедается, и на котором всегда множество народа, желающего своими глазами увидеть, как королевский палач приведет в исполнение очередной приговор.
На деревянных трибунах, предназначенных для обеспеченных мещан и небогатых дворян, между дородным торговцем тканями и пожилым дворянинином, одетом по столичной моде двадцатилетней давности, присела невыскокая темноволосая девушка, судя по одежде - из чиновников средней руки, получающих личное дворянство за выслугу. Занятому своей молодой и весьма вульгарно нарядившейся спутницей купцу было не до соседки, а вот пожилой господин, близоруко сощурившись, пригляделся к новоприбывшей и, удостоверившись, что перед ним не выходец из низов общества, приподнял шляпу:
- Мое почтение, леди.
Женщина, по чьему лицу блуждала довольная улыбка, удивленно воззрилась на соседа, будто недоумевая, зачем она ему понадобилась. Но этикет есть этикет, и женщина кивнула:
- Благославение Девяти на вас, лорд.
Продолжить разговор словоохотливый дворянин не успел - заиграли фанфары, приветствуя прибытие его величества Сважиона, да продлятся годы его бесконечно. Коль поприветствовал толпу, тут же взорвавшуюся оглушительными овациями и изъявлениями верности правящему дому. А вскоре началось то, ради чего множество жителей и гостей Крельнуса собрались на площади Девяти - казнь.
Эшафот сегодня он украшен белой траурной парчой в честь того, что казнят дворян. Казнь обставлена со всем этикетом: головы преступникам рубят церемониальным позолоченным мечом, плаха покрыта алым шелком... Вот полетела в корзину голова графини, отравившей своего мужа, вот расстался с жизнью рыцарь, два года разбойничавший на Золотом тракте.
Пожилой дворянин скосил глаза на соседку, безо всякого интереса наблюдавшую за исполнением приговоров, и подивился: и чего она пришла, раз не имеет ко всему этому интереса? Но вот герольды озвучили новое имя:
- Барон Лерис, именем короля и королевского суда обвинен в государственной измене и приговорен к усекновению главы!
Женщина поддалась вперед, хищно уставившись на поднявшегося на эшафот преступника, и, если бы провинциальный дворянин видел глаза соседки, то подивился бы яростному пламени ненавести, плещущему в глазах только что спокойной и даже скучающей женщины. Жестокая улыбка и до побелевших костяшек сжавшие перила пальцы выдавали, что судьба приговоренного ей небезразлична, и она получает огромное удовольствие, наблюдая за тем, как барон вот-вот лишится головы.
Шшух!, - просвистел клинок палача, и буйная головушка Лериса упала в корзину. Женщина быстро облизнулась, словно чувствуя на губах кровь казненного, и удовлетворенно откинулась на спинку лавки. Пораженный столь странной реакцией мужчина, как мог, отодвинулся от соседки. А вскоре так и не представившаяся чиновница покинула трибуны, не дождавшись окончания всех казней.
...Зачем люди предают свою страну? На этот вопрос нельзя дать однозначного ответа: каждый по-своему приходит к этому. Например, последний объект внимания Константины, старшей Ищейки Департамента - барон Лерис, был, по ее мнению, обыкновенным дураком, проигравшимся на ставках и решившим немного подправить свое пошатнувшееся материальное благополучие. Ну кто, спрашивается, подталкивал достопочтенного барона продавать тайные документы Военной коллегии одному из свитских эльфийского посланника? Только его собственные пороки.
Само собой, Лерис и не думал особенно маскироваться, полагаясь на почти безупречный послужной список и громкое имя - за что и поплатился. И посему теперь невезучий предатель приговорен к казни. А вот его эльфийского партнера Департамент не тронул: не в обычаях дипломатических игр устранять обнаруженного конфидента заклятых друзей и соседей. На уровне посольств и представительств тайные службы блюдут все правила неписанного этикета, по которым агенты такого уровня пребывают в безопасности, хотя противоположная сторона и знает о них. К чему дипломатические скандалы?
А вот собственные подданые, вступившие в сношения с визави Департамента душевного согласия Королевства, таким иммунитетом не обладают. Константина не была сторонницей пыток, но и не чуралась их применения, тем более, когда к ее услугам был целый штат заплечных дел мастеров. После нескольких часов интенсивной обработки милейший барон буквально пел соловьем, рассказывая о всех своих делишках, так что сестра Константина, в миру известная, как госпожа Реннарт, только и успевала, что записывать. Наконец, словоизлияние предателя закончилось, и женщина, удовлетворено улыбнувшись ему, захлопнула папку:
- Спасибо, господин Лерис. Я думаю, что чистосердечное признание поможет вам избежать дальнейших пыток... перед казнью. Уведите и приведите его в порядок: негоже, чтобы в последний путь он отправился в таком состоянии, как сейчас.
Барон, явно рассчитывавший на снисхождение, был уязвлен в лучших чувствах, и, скривившись, зарычал:
-Да будь ты проклята, Красная Ведьма! Гори вечно!
Ответом ему стал спокойный взгляд темно-карих глаз и легкий кивок:
- Я и так горю. В моем сердце пылает незатухающий факел веры в Каррума. И этот огонь не погаснет никогда.
...Это началось три дня назад, когда близился час воссоединения Сакри и Ри, и это было... странно. Открываешь глаза, и видишь, как твоя родная комната пылает, как в ней бесится и мечется заключенное в тесное узилище стен бешенное пламя. Внезано буйство огненной стихии стихает, и вот оно уже все концентрируется вокруг тебя. Но огонь этот не обжигает: он лишь ласково касается кожи, скользит по щеке мечущимся алым язычком, целует со всем пылом Изначального Пламени.
Проходит всего пара секунд - и этот несравненный в своей первозданной красоте огонь словно проникает в тебя, сливаясь с замершей в восхищении душой. Пара ударов сердца - и все вокруг кажется прежним. Сквозь неплотные занавеси в комнату проникает первый, еще несмелый лучик утреннего солнца, все так же отсчитывает время клепсидра, все так же лежат на столе чернильница и недописанный отчет. Все вокруг прежнее. Вокруг - но не внутри.
Такое ощущение, словно вернулись полузабытые дни юности, исполненные горячей веры и фанатичности. Словно та странная иллюзия, представшая на короткое время перед глазами, действительно зажгла в ней затухающие угли того костра, что некогда горел в душе.
Дальнейшие несколько часов просто выпали из памяти. Что она делала? Что с ней происходило? Неизвестно. Пламя сердца требовало действия, требовало выхода - и, прийдя в себя, Константина заметалась по дому, громким голосом проповедуя невидимым собсеседникам Слово Каррума. Как в трансе, она не осознавала своих слов, будучи сконцентрорована исключительно на необходимости хоть как-то выговориться.
Когда все слова были сказаны, усталая женщина рухнула у камина, и, замерев, долго любовалась игрой пламени в очаге. Но угли души разгорелись вновь - и дальше все понсеслось с невероятной скоростью. Проповедь в храме, проповедь на улице: ведь надо дарить жар своих речей и тепло Каррума окружающим! Короткое заключение в кордегардии за нарушение общественного спокойствия. Слава Очищающему, городская стража не стала долго держать госпожу Реннарт в заключении, отпустив под честное слово не собирать подобные митинги на улицах.
Тепло и свет, надо нести огонь и свет окружающим! Надо потушить огонь, гложащий изнутри. Константина с головой нырнула в пучину кутежа и гулянок, восхваляя за бокалом вина Каррума и расточая любезности окружающим; а вскоре - даря свое тепло практически незнакомым мужчинам. Ведь нельзя удержать внутри себя такой пожар: им надо непрестанно делиться с людьми, согревать из замерзшие, закостеневшие души.
И пламя вновь почти прогорело - лишь под золой еще рдели угли, готовые вскоре вновь заставить вспыхнуть сердце старший Ищейки. В минуты прозрения женщина осознала, что то, что творится с ней - странно, непонятно и противоестествено. Она не в состоянии самостоятельно справиться с этим, а значит - надо наступить на горло собственно гордыне и пойти искать помощи. Слава Очищающему, завтра будет День Силы, и кто, как не верховные жрецы, способны помочь ей справиться с охватившим ее безумием, с пламенем, жгущим ее изнутри и бегущим по ее венам?
...Наконец, настал день воссоединения Сакри и Ри, день, когда Мудрые решат ее проблему. Стекается к Алому дворцу толпа, и сестра Константина, она же госпожа Реннарт - одна песчинка среди неисчислимого множества разночинного люда, стремящегося донести до жрецов свои слова. Но что могут значить их жалкие, мелкие проблемки перед тем, что твориться с ней!? Не будь чиновник так вымотана, она бы наверняка бы ярилась и раздражалась на это сонмище просителей, но усталость брала свое - и ей удалось держать себя в руках. Пока что удалось.
Вспомнились слова одной простонародной песни, посвященной Очищающему. И они как нельзя лучше подходили к нынешнему состоянию женщины:
Догорают угли, клонится голова
Не бывает вечно пламя и праздник.
Но под пеплом можно найти огонь,
Если не остыло сердце.
...Вот и Облачный Холл. Наконец, высшие жрецы дозволили просителям держать слово. Реннарт, пробившаяся в первый ряд, выждала момент, когда предыдущий ходатай закончил свою речь, и сделала шаг вперед. Рука взметнулась к лицу, и на ладони жрицы на несколько секунд появился маленький язычкок пламени - знак того, что она служит Карруму. Закрыв глаза, Константина произнесла:
- Благославение Девяти вам. О помощи взываю к вам. В сердце моем, в душе моей, поселилось ярое пламя, толкающее меня в пропасть безумия, смущающее мой разум иллюзиями несуществующего и призраками забытого. Жажда изменения мира переполняет меня, жажда зажечь его так, чтобы он никогда не погас.
Подобрав алое платье, женщина опустилась на колени перед Девятью, смиренно ожидая решения своего вопроса. А то Пламя, что поселилось в ней, будто подняло голову из пепла, желая принести огненное очищение всем пребывающим здесь.
...Можно принести в темный дом огонь и зажечь лучину, осветив его, а можно поджечь весь дом, разогнав тьму на многие мили вокруг.