В детстве, как и многие, маленький Джеймс Кареро думал, что после смерти его заберет Бог прямиком на небеса. Там будут белые пушистые облака, дедушка с бабушкой и, конечно, красивые ангелы с арфами. Спустя каких-то пять лет, Джеймс перестал верить в подобную чушь, а всякий кто пытался накормить его сходим по смыслу дерьмом, быстро жалел о своих гнусных намерениях.
Конечно в закостеневшей душе Сола еще теплилась надежда на райские кущи, но 23 часа на каждый день недели эта наивная мысль была завалена ворохом бумаг, справок и уточнений по законам, а затем и вовсе растворилась в последних и наиболее выгодных делах адвоката.
Но лёжа на мокрой траве стадиона с пробитой грудью, где выходное отверстие раны было размером с кулак, МакГилл не думал про обещанные Библией страшные суды, котлы грешников и прочую религиозную чушь. Его вела горячая, как собственная кровь, жажда мести. К сожалению, но вполне ожидаемо, она стала лишь причиной еще одного лишнего отверстия в голове адвоката, но этот сакральный смысл ему удалось оценить не сразу.
Темнота, окружавшая Джеймса была абсолютом. Все эти понтовые матовые тона для покраски вашей драгоценной тачки - ничто.
Темнота в три ночи где-нибудь в глухой области или сырая слепота подвала без света - всего лишь прелюдия к этой Тьме, что была будто живая, хотя все её движения и маневры оставались за пределами такого понятия как зрение.
Джеймс чувствовал Тьму.
Она легко нарушила границы его жалкой физической оболочки. С некоторым скрежетом ворвалась и в духовную часть. Разрывая сознание существа по имени Джеймс - проникла и в подсознание, смакуя самую суть десертной ложечкой. Ей был неведом такт и самое ценное, самое сокровенное влёт уходило с молотка на её сиюминутном и спонтанном аукционе имени Джеймса Карреро. Прощальный вечер в его честь, который прошел без единой скрипки или доброго воспоминания: никто не плакал по нему.
Джеймс с ужасом осознал, что никакой "жизни перед глазами" или "самого важного момента" - не будет. Ты жил - ты умер, и всё.
Финита ля комедия, дружище, тебя наебали по всем статьям.
И в этот самый миг - миг торжественного осознания собственной никчемности и фарса несбывшихся ожиданий - среди тьмы возник багровый туман. Туман, повинуясь необъясним законам местной, так сказать, физики, быстро превратился в тучу и принялся обильно поливать Великое Нечто багровым же дождем. Капли с оглушительным треском били по иссиня-черной поверхности окружающего Джеймса "middle if nowhere", рассыпаясь на тысячу маленьких рубинов, что веселыми крошечными маяками разгоняли абсолютную тьму.
Вытянув ладонь, Джеймс поймал несколько капель. Они сразу слились воедино, а Джеймс понял, как СИЛЬНО он замерз. Зубы не стучали от холода, кожа не стала белой, но каждая мысль обледенела и сопровождалась скрежетом.
Капли дождя были теплые. Нет, не теплые - даже горячие! Как кипяточный чай из термоса после горной прогулки, на которой трудяга МакГилл никогда и не был то.
"МакГилл... Дебильный псевдоним" - подумал Джеймс и тот час с удивлением понял, что мысли больше не гремят, словно жернова старой мельницы. Капли, что уже порядочно собралось в его пригоршне - грели его.
В какой-то миг их стало так много, что вот-вот грозились перелиться ЗВ край, в зиящую темноту. Не зная что делать еще, но оставаясь уверенным, что дарить рубины Тьме - глупо, Джеймс начал пить теплый красный дождь.
На вкус багровая жидкость оказалась кровью, но Кареро это волновало мало: она была чертовски теплой.
С каждым глотком она возвращала в него частичку его прошлого, но закаленного, как сталь - и уже немного лучше, сильнее...теплее. Джеймс открыл рот и ловил капли им, как мальчишки из глубоко детства.
"Ты ошибся, дружище, ни хера это не конец!"
...Джеймс нашел себя в глупой ситуации: он сидел на коленях, протягивая руки к окровавленному запястью ковбоя Ги. Берета валялась где-то в траве - забытая и идеологически преданная по неведомым причинам.
Впрочем, судя по мерзкой ухмылке Ги и уныло-серьезной физиономии Ларса, ситуация была вполне объясняемой.
— Добро пожаловать в наш дерьмовый мир обратно, - озвучил догадку бывшего адвоката Ги.
— Если ты дашь мне поносить твою шляпу, то я даже буду не против такого возвращения, - ответил наконец Джеймс, смакуя остатки сладкой-сладкой крови на зубах. На острых, мать вашу, зубах, - Ну и что это за дерьмо, м? Правительственная программа, биоиженерия или ахуенный мексиканский кокс? - не унимался Карерро, ёрничая и гоня очевидный вообщем-то факт.
Он был голоден, но совсем не хотел есть привычную законопослушному и не очень гражданину еду...