Кабинет заполнился мёртвой тишиной, настолько плотной, что она вытеснила весь воздух. Оцепенение охватило совет Примоген и Принца, их тела одеревенели, став такими же твёрдыми, как стол, за которым они сидели. Свет во всей комнате приглушился, придавленный тяжестью момента. Домициан стоял пред Принцем и перед Советом, и кровь капала с его ладоней. Ни один из главных Сородичей города в первую секунду не смел пошевелиться, спрятав за мёртвыми масками весь шок и трепет, который они испытали.
Леди Честейн едва заметно подняла бровь.
Коко Дюкетт по-птичьи склонила голову на бок.
Тонкая складка рассекла переносицу Августо Видаля.
Присутствовавший здесь же МакДжинн хотел было что-то сказать, но не посмел открыть рот прежде Принца.
Мисс Опал так и осталась недвижимой статуей, акульими глазами смотревшая на явление христианского чуда. Возможно, она ожидала, пока Гас Элджин любезно объяснит, свидетелем какого из фиванских чародейств они сейчас стали. Однако Элджин был слишком шокирован, чтобы спешить с ответами.
А затем случилось то, чего боится каждый фокусник, жонглирующий факелами: огонь перекинулся на зрителей. Новоприобретённая мощь Домициана вырвалась наружу, и выплеснулась на сидевших перед ним. Принц скривился от боли. Дюкетт испуганно закричала, Честейн обнажила клыки, а МакДжин вскочил из-за стола. На тыльных сторонах ладоней Принца раскрылись алые цветки стигмат. Стигматы невидимыми гвоздями пронзили ладони Честейн и Дюкетт, и несколько капель витэ скатились на стол помимо их воли. Лишь мисс Опал продолжала сидеть абсолютно спокойно, хотя её ладони тоже окрасились в красный цвет. Только взгляд её стал ещё холоднее и злее.
Стигматы МакДжинна почернели изнутри обширными подпалинами. Его руки дрожали, как ни старался он сохранить железный фасад неуязвимости.
— Как смеешь ты применять чародейство в Элизиуме?! — закричал он на Домициана.