03:57.
Почему так легко бежит время и так трудно уследить за ним, оседлать... успеть? Альберт Карл не знал, имеет ли ещё смысл эта бешеная гонка наперегонки с судьбой. Он просто жал на газ, поверив в единственное, что не подводило его всю жизнь — в магию цифр. 03:58. Он должен уложиться в срок.
Элиотт пролетел сквозь знаменитый Французский Квартал на пределе разрешённой скорости, с визгом тормозя перед пешеходными линиями и грубо подрезая менее поспешных водителей. Тяжёлый джип Априле с трудом переваривал городское управление: американские машины не любят повороты, ещё меньше их любят полноприводные чемоданы с высокой посадкой кузова. Они удобны в сельской местности, но сейчас каждый лишний поворот становился проблемой в квадрате, поэтому Альберт предпочёл скорость дистанции и гнал по Рампарт-стрит как мог, проносясь мимо двухэтажных асьенд и заведений в колониальном стиле. Французский Квартал как будто бы специально не пытались облагородить, оставив его для туристов таким же, каким он был в сороковые или семидесятые. Широкие пальмовые навесы над столиками уличных кафе, уличные же музыканты в широкополых кожаных шляпах и пыльные узкие переулки, наполненные взвесью извести, пыли и бумажными ошмётками — всё оставалось прежним. Даже среди плотно уложенных вдоль тротуара машин выделялись прямоугольные седаны эры мягких диванов и рычагов над рулём. Когда Элиотт выбрался на широкий проспект, именуемый Канал-стрит, он почти физически ощутил свободу. Новая городская застройка полыхала тысячами огней. Пальмовые аллеи поделили широкую улицу на две равных стороны, оставив в центре трамвайные пути. Сияли витрины круглосуточных магазинов и закрывающихся ресторанов, угловатые силуэты правительственных зданий перемигивались рекламными щитами и гостиничные небоскрёбы темнели на горизонте — как две крепости из романов Толкиена, отели «Шератон» и «Мэриотт» пялились друг на друга через проспект, словно соревнуясь в шике гостиничного ажиотажа.
Простояв невыносимые сорок секунд на светофоре, Альберт повернул на юг по Мэгэзин-стрит. Вольный простор делового Орлеана снова сошёл на нет, уступив место тесноте тридцатых годов: рыжей кирпичной кладке, стилизованной под эдвардианский колорит, но тут и там перечёркнутой уродливыми пожарными трапами прямо поверх фасадов. Вот исчезла неправильная трапеция небоскрёба с калёной печатью финансового гиганта «Регионс». Деловой центр остался позади. Дальше. Скорее.
Профессор знал, что он близок. На горизонте всё выше вставала громада развязки из серого бетона, в перспективе узкой улицы кажущаяся крохотной частью лежащего колосса. Колёса джипа прогрохотали по мощёному плиткой кругу в центре круглого перекрёстка — Альберт не стал сбавлять ход, тратя время на выполнение сорокоградусной дуги, чем вызвал панический вой клаксона. Водитель седана «Хёндей» с трудом увернулся от столкновения. Профессор не заметил его. Будь Альберт жив, его сердце колотилось бы с сумасшедшей скоростью, а адреналин кипел в крови. Но сейчас лишь дрожь салона передавалась его рукам. Мысли неслись вскачь, пытаясь опередить машину и выиграть драгоценные минуты времени.
По правую руку потянулась глухая каменная стена, означающая, что Альберт почти достиг развязки. Музей Второй Мировой был выполнен в стиле мощного бункера из антиутопических новелл о Холодной Войне. Слепой бетон и стальные челюсти ворот-въездов чередовались с потухшими на флагштоках звёздно-полосатыми полотнищами и вставшими на ночную парковку большими зелёными автобусами. Дальше! Дальше!
Нога Элиотта с размаху ударила по педали тормоза, а руки бросили руль вправо, заставляя джип безоглядно ворваться в S-образный асфальтовый крюк. Ремень безопасности больно впился в плечо. На мгновение в расширившихся глазах Элиотта встали белые столбы вокруг сделанной под полотном автострады парковки. Гидроусилитель стал врагом, пытаясь довернуть руль в выбранную сторону, но сейчас-то профессору требовалось совсем иное. Он с силой навалился на пластиковый круг, двумя руками выворачивая его влево. Раскалённые шины скрипнули, чертя полосы на асфальте, и неповоротливый джип каким-то чудом смог влететь в узкий пролёт, поднимавшийся всё выше и выше над городскими улицами.
Альберт в изнеможении откинулся в кресле, уже спокойнее выводя «Форд» на широкое многополосное шоссе, сияющей дугой перекинутое через ленту реки Миссисипи. Здесь можно было расслабиться. Варево из узких улиц, поворотов и хаотического движения людей и машин тоже осталось позади. Внизу искрился город, складывая из оранжевых квадратов гигантскую шахматную доску, а джип теперь мчался строго на восток, пересекая мост Крещент-сити-коннекшн. Спидометр держал ровные семьдесят миль. Может быть, мистеру Априле придёт штраф за превышение, но человеческие глаза — не камеры, отличить плюс-минус десять миль в час они не смогут. Профессору не грозило полицейское преследование.
04:05.
Семнадцать минут. Оставалось восемь.