Безмолвная водная гладь, простиравшаяся вокруг двух человеческих фигур в простенькой рыбацкой лодке, окутывала их и надежно укрывала от случайных взглядов невольных наблюдателей: птиц, поднявших дикие крики после того, как огонь начал полыхать в их собственных домах, силясь объять все и сразу, но разрастаясь постепенно, хотя и не менее неотвратимо; рыб, которые давно легли на дно и прикрыли веки в чутком сне, готовые при малейшей опасности расправить плавники и молнией рвануть в сторону устья; аллигаторов, которые по обыкновению своему могли попытаться полакомиться Джонни и Морганом, приняв их за какой-нибудь изысканный деликатес, на деле бы ящеров после подобного пиршества рвало бы не одни сутки, слишком уж специфична мертвечина; людей, которые по прихоти затейливой судьбы, решили бы взглянуть на мертвую поверхность могучей во время разлива, но удивительно спокойной в это время года реки. Он знал, не питал ни малейших сомнений: никому в этот поздний час нет дела до того, что в эту секунду происходит посреди Миссисипи; никому и в голову не может придти специально посмотреть на них с Морганом. Даже те неизвестные, что засели на подчиненном причудливому заклинанию корабле, разве они когда-нибудь имели повод ждать опасности со стороны реки? Он ни на один миг не сомневался, что нет.
Легкий отблеск экрана мобильного телефона, с трудом пробивавшийся сквозь плотный материал плаща и элегантный строгий пошив пиджака за 220$, привлек внимание итальянца, когда до сухогруза оставалось еще достаточно далеко, чтобы он мог без опасений быть замеченным невольным свидетелем грядущего разговора ответить. Джонни не видел звонивший номер, но это было ни к чему, он все прекрасно знал. Он мог бы и ответь, но вести светские беседы с Донованом сейчас... И дело было даже не в находившемся рядом Моргане, а в состоянии бессмертной души мистера Априле, которая натянутой в струну алмазной нитью рассекала пространство и даже время: дотронешься до неё, и кровь потечет маленькой струйкой из разрезанной части тела, обагряя землю. Длинные гудки насмешливо вещали шерифу: "Туууу...... Туууу...... Туууу...... ". Итальянец так и не ответил.
Джонни прекрасно знал, что в этот момент он совершает чудовищную ошибку. Все что случалось до этого - мельчайшие песчинки на пляже, забери которые и выбрось в море - и ничего не изменится. В этот же миг он по своей воле, либо в силу нахлынувших на него обстоятельств, но скорее, конечно, в комплексе, наносил оскорбление традициям, старейшинам и Князю, не явившись на пусть и устное, но приглашение. Всю тяжесть своего проступка ему придется ощутить чуть позже, но печаль от содеянного пришла сразу. Он был действительно опечален и... Вместо того, чтобы думать о случившемся, Джонни посмотрел на корабль. Внимательно, пронзительно, силясь рассмотреть на палубе, едва торчавшей из воды хоть что-то: фонари, зажженные сигары, людей иль силуэты. Рука невольно залезла во внутренний карман пиджака. Итальянец, не вынимая аппарат наружу, скрывая предательское свечение, нажал на красную кнопку. Кнопку, которую он не хотел нажимать до самого конца, до последнего своего вздоха. Подготовленное сообщение отправилось в путь в поисках адресата: шерифа. А затем при легкой помощи двух сильных пальцев, ионно-литиевая батарея отделилась от основного корпуса мобильного телефона, предотвращая настойчивые попытки возможных страждущих отвлечь его от дела, возможно, весей его жизни.
Мистер Априле покрепче сжал винтовку. Он был готов.