С точки зрения стороннего наблюдателя просроченная еда не стала бы наиболее удивительным из удивительных событий, происходивших этой ночью в доме, который построил Альберт Карл. Впрочем, она замкнула собой цепь случайностей и совпадений, которые помогли профессору окончательно увериться в том, что жевать галстук нельзя, а надо собираться и что-то делать.
Началось всё с ванной, куда Элиотт тактично отправился последним, захватив с собой свежий костюм, жилет, рубашку и галстук. Разоблачившись, пожилой профессор аккуратно расстелил поверх столика у раковины полиэтиленовый пакет. Он помнил, что был ранен в больнице, но всё ещё пребывал в плену иллюзий относительно характера ранений. С помощью медицинского пинцета, корнцангов и некоторой помощи бренди он надеялся убедиться, что раны его — поверхностны, неопасны.
Убедился же он в совершенно обратном. Не в силах спорить с очевидным, профессор забросил идею с бренди, рассматривая аккуратные отверстия от пуль в груди и животе. Повсюду была кровь. Его собственная кровь, обильно засохшая, собравшаяся потёками в районе ремня. Не веря глазам своим, Альберт попытался извлечь одну из остававшихся в нём пуль. Боли не было. Вернее, боль была, но ощущалась она так же, как ругань соседей в соседней квартире с плохой шумоизоляцией. Голоса доносили всю суть, но злость и запал терялись где-то среди стен. Так же и здесь. Альберт Карл знал, что ему должно было быть больно, и ему было больно. Как будто реакция нервной системы пробивалась через толстую ледяную подушку.
В тот момент профессор понял, что мёртв.
В тот момент профессор поверил Гэбриэлу Хёрсту.
Поэтому сообщение о еде вызвало у Альберта разве что любопытство. Эмоций всё ещё было слишком мало, их стремительно засасывало в чёрную дыру Понимания.
— Дело не в еде, полагаю, — сообщил уже переодевшийся Альберт, инспектируя холодильник. — Дело в вас. Или во мне. Во всех нас.
Профессор продолжил, когда все собрались в гостиной. Свою мысль он донёс коротко, чётко, избавив её от лишних рефлексий.
— Итак. Бегство можно считать состоявшимся, раз полиция до сих пор не ломится в мою дверь. Надеюсь, все успели перевести дух и прийти в себя. Теперь к дурным новостям. Во время перестрелки в госпитале, когда неизвестные мне люди открыли огонь по мистеру Хёрсту, несколько пуль попали в меня. Я посчитал это лёгким ранением, поскольку в тот момент мне было не до царапин. Сейчас, когда у меня появилось достаточно времени, я с уверенностью констатирую, — Элиотт сухо кашлянул, — собственную смерть.
Чуть разведя руками, профессор будто пригласил аудиторию к освидетельствованию.
— Попадания в грудь, в живот. Я не разбираюсь в баллистике, как это наверняка умеет мистер Морган, и не знаю, как выглядят смертельные ранения. Но я точно знаю, что когда тебя продырявила насквозь очередь, ты не ходишь. Признаться честно, этот факт меня...
Холодные глаза перебегали с лица на лицо.
— ... весьма смущает. Мистер Морган, как с эксперта, начнём с вас. Какие действия вы предложили бы в этой ситуации? Я не про конкретно себя, конечно. Про... всё это.