Every night and every morn
Some to misery are born.
Every morn and every night
Some are born to sweet delight.
Some are born to sweet delight,
Some are born to endless night. - William Blake
Идеальный порядок холодильных камер, расположившихся, словно соты, вдоль стены Ново-Орлеанского морга, был нарушен ударом ног Моргана. Дверь его ячейки с шумом распахнулась, и из чёрной, зияющей темноты появились сначала его ноги, а затем и всё остальное его тело, окровавленное после автомобильной аварии, подобно телу новорожденного.
Он не успел оглядеться, когда дверь ещё одной ячейки взорвалась от удара, и оттуда проворно выскочила молодая девушка. На ней тоже была кровь – пятно, растянувшееся на её блузе, в области её живота (Морган сначала почувствовал запах этого пятна, и только потом увидел его). Взгляд её полубезумных глаз пугал опытного детектива. Он видел такой взгляд у наркоманов, когда их кумарит, когда они ради очередной дозы готовы распотрошить собственную мать. Впрочем, он и сам сейчас выглядел не лучше, выбравшись из металлического такого же металлического «гроба».
Оставалась ещё одна ячейка, которая была слишком шумной для этого места. Морган открыл её и помог выбраться несчастному. Это был молодой парень, с таким же безумным видом, то ли от страха, то ли от боли, то ли от чего-то ещё. Кровь на его одежде перемешалась и грязью и пылью, как будто его избила банда отморозков, а затем выбросила тело в канаву. Правда, синяков и ран от побоев не было ни на руках, ни на лице.
Все трое стояли посреди небольшого помещения, 15 на 20 футов
(примерно 4х6 метров)
, в котором, помимо стеллажа холодильных камер были лишь две каталки для перевозки тел, и неприятный холод воздуха, смешивающийся с холодом флуоресцентных ламп, и оседавший внутри каждого из трёх «счастливчиков». Там, внутри каждого из них, всё ещё выл голод, бездонный, путающий мысли, и вой его отражался эхом в их глазах.