 |
|
Булькающий противник так и не смог сделать нужные усилия, чтобы подняться или хотя бы сдвинуться с места. Правда туша его заслоняла практически весь проход, потому Светлане пришлось неплохо так извернуться, чтобы обойти толстяка (ведь наступать на его вздувшееся тело совсем не хотелось) и при этом не угораздить в его загребущие руки. Одного взгляда на толстые, все в язвах и вздувшихся пухырях, пальцы хватало чтобы вызвать отвращение степени практически отчаянной ненависти. Если так можно выразиться. Кое-как борясь со своими чувствами номер десять переступила своего первого, за сегодня, подстреленного. Лишь когда она оказалась за поворотом того коридора, который закрывал ей толстяк она поняла, на сколько привычно лежит в руках пистолет и на сколько буднично было ощущение от его использования. Ни сомнений, ни волнения, ни тревоги, ни жалости. Казалось, что всплывавшие ранее образы и картинки должны были подготовить ее к такому, но сейчас... Удивление все же было. Не сильное. Лишь на легкую ухмылку. Ухмылка эта была стерта болью в висках. Голова, по ощущениям, треснула где-то в районе лба и раскололась от уха до уха, вскрывая черепную коробку и обнажая нежный беззащитный мозг. Темнота. Сырость. Закрытое помещение. Лицо онемело от боли. От синяков. Рука потянулась к щеке. На ощупь твердая, как сталь. Каждое прикосновение, тем не менее, отзывается миллионом красок боли. Рядом был кто-то. Глаза медленно привыкают к темноте. Силуэт. Статный. Мощный. Без доспехов этот человек словно гора, а в них? Да. Это старлей. Комбриг. Их комбриг. Дьявол. Его взгляд. Два глаза, с хищным оскалом. В них горит ярость. В них горит свирепость. Удар. Тыльной стороной ладони, по щеке. Знаменитая пощечина Жилинского. Это от нее лицо у Светланы синее, словно взошедшие пролески.
- Бей я сказал! - прогремел бас Жилинского, аж в ушах заложило.
Сосоновская повернулась. В руках у нее был нож. А перед ней подвешанные на крюки собаки. Словно туши на разделку. Только живые. Дергающиеся. Скулящие. Язык высолоплен на бок, глаза в страхе ищут выход из ситуации, лапы интуитивно двигаются в ритме бега. Только все это тщетно. С крюка не слезешь. Отсюда не двинешься. Рука дрожит. Света тренировалась. Света пол жизни угробила на военные академии. Света лучший боец, стрелок, атлет. Лучший. В академии. Она уверяла себя в том, что она сталь. Что ее не сломать. Что ей ничего не страшно. Но сейчас. В этом темном подвале, рядом с комбригом и этими собаками, которые сопровождали их колонну на учениях, которых все время подкармливали солдаты, делясь своими куцыми пайками. Они висели. Скулили. Дергались. Она не могла.
- Ты, сука, думаешь я с тобой игры играю тут? Ты думаешь что крутая? Что тебе все по зубам?! Ну так ударь! Убей! ВЫПОЛНЯТЬ!
Но Светлана не смогла. Руки сами опустились. Это не враг. Это даже не человек. Это безобидное животное. Еще одна пощечина. Кровь летит в сторону. Соленый привкус железа. Приходится сплюнуть. Жилинский выхватывает нож, отталкивает. Сплевывает. Презрение. Хочется забиться в угол, закрыться за непробиваемой стеной. Старлей поворачивается спиной, смотрит на собаку. Короткий миг. Резкий визг. Света не успела даже понять когда он успел нанести удар. Собака лишь дернулась и обмякла. Лезвие вошло точно под ребра. Вторая собака, висящая рядом, от созерцания сцены лишь еще больше всполошилась. Комбриг встряхнул Сосновскую. Вручил в руки нож. Толкнул к собаке.
- Бей или убегай. Беги прочь. Беги к папаше. К мамаше. Под юбку. Беги, потому что тебе не место на поле боя. Потому что ты тряпка! Или бей! БЕЙ!
Светлана собрала волю в кулак. Все что осталось. Все что было. Глубоко вдохнула. Крепко сжала рукоять. И ударила. Сильно. Резко. Она не слышала скула. Она не ощутила как нож легко вошел в тело. Все что она видела, это полный печали взгляд собаки. Последний взгляд. Она впервые плакала. Впервые за долгие годы. Плакала и наносила удары. Один за другим. Быстрые. Точные.
Так закалялась сталь. Опустив пистолет, Сосновская взглянула вперед. Коридор выводил ее на небольшой балкончик. С него открывался вид на целую бездну, уходящую куда вниз. Смотреть в бездну не хотелось. Кажется что в учениях Предвечных было что-то про бездну. Светлана не помнила точной формулировки. Помнила лишь что это касалось попыток взглянуть в эту бездну. От балкончика уходили лестницы. Одна уходила вниз, вторая вверх. Снизу доносились звуки, схожие с хлюпаньем жидкости. Сверху же, похоже, работал вентилятор. Большой.
|