На сей раз стрела, выпущенная из лука Лоэтуса, достигла цели, и пронзила предплечье того всадника в черном, в которого целился охотник. Хриплый клекот, вызванный болью от полученной раны, стал свидетельством того, что длинный лук - оружие, с которым стоит считаться.
Не подкачал в этот раз и удалой купец из Паталирата - быстро оценив преимущества и недостатки своего расположения по отношению к противникам, смуглокожий высокородный развернулся к тому всаднику, который никак не ожидал атаки со стороны, и выпустил стрелу из своего лука. Свист оперения, рассекающего воздух, и отчаянный вскрик, когда стрела достигла цели, заставили Бахтияра улыбнуться еще шире.
Рахман из последних сил снова воззвал к своему божеству и - в который раз - был услышан. Муруган, многорукий бог воинской доблести, восседающий на павлине и держащий в каждой из дланей свое особое знаковое оружие, питал нежную привязанность к тем своим жрецам, что не проповедовали на улицах или совершали пуджи в храмах с высокими каменными башнями, украшенными эпическими барельефными сценами, но к тем, кто проповедовал основные постулаты его веры на поле битвы: отвага, самопожертвование, честь и защита тех, кто защитить себя не в силах. Рахман, будучи именно таким жрецом, всегда (или почти всегда) мог рассчитывать на поддержку своего младоликого бога; вот и сейчас, энергия, снизошедшая в сердце Рахмана из чертогов павлиньего бога, устремилась к противнику, коего возжелал покарать жрец бога войны. Поток огненно-золотого света излился на незнакомца в черном, заставив того кричать от боли и гнева, и оставил красные шрамы, словно от ожогов, на его плоти.
А дальше в дело вступили силы, о коих присутствующим на сем поле битвы были неведомы... Неведомы почти всем, кроме молодого подмастерья художника - паренек, стоявший до тех пор за спиной у танцовщицы Горав (которая уже показала себя не только мастерицей движений и пластики; вероятно, когда эта битва будет окончена и при условии, что все останутся живы, наши герои наверняка возжелают задать загадочной красавице вопрос-другой), внезапно сотворил что-то... нечто, что было незнакомо остальным. Мимолетные движения руки, появившийся словно из ниоткуда кристалл, загадочные слова на Старшей Речи, и - трое всадников осели на своих лошадях, словно мешки, набитые хлопком. Лишь один из них оставался, судя по всему, в полном сознании; остальные же - все те, которых ранили Бахтияр, Лоэтус и Рахман - начали медленно сползать из седел, и в конце концов упали на землю, лишь чудом не запутавшись в стременах. Чудом - поскольку лошади, не понимающие всего, что происходило вокруг и утратившие внезапно ощущение контроля от своих всадников, начали нервничать и явно собирались сбежать, ибо это была не их битва.