Риллара вошла в зал в числе последних. Благо её статус, старшей дочери, более чем позволял ей вытворять подобные вещи, да и благословение паучьей богини у этой прохвостки было одним из самых больших среди жриц в этом городе. Поговаривали, что оно даже выше, чем у Миритэль и, что только в силу возраста, Риллара ещё не имела восьмой головы на своей плётке. Седьмая к слову окончательно открылась ещё утром, благо кто-то весьма сильно постарался для этого (не каждый день в твою честь одерживают победу над драуком), хотя о том не знал никто, кроме самой жрицы, её пылкого фаворита-любовника и самого поверженного в честь нее и богини монстра. Трудно сказать, что именно связывало этих двоих, но матроне приходилось закрывать на это глаза снова и снова, ведь благодаря этим отношениям дом имел порой весьма немалый доход, когда Кьодран брал с собой воинов четвёртого в личные и, разумеется, тайные вылазки на поверхность.
Сегодня Риллару сопровождали двое. Её неизменный раб, о назначении и расовой принадлежности которого всё ещё велись споры среди домочадцев и вернувшийся из академии отпрыск. Загадочные взгляды, которыми жрица то и дело одаривала Айреля не могли скрыться от самых прозорливых глаз, да и в том, что юный дроу был усажен практически напротив своей матери явно чувствовалась рука Риллары.
Жрица уже принесла сегодня богине большую часть положенных жертв и песнопений, да и та выходка Иллетена дорогого стоила, но… старшая дочь матроны всё же решила рискнуть, и открыто радоваться производимому жертвоприношению, что в ином случае могло сказаться не в лучшую сторону для её кармы, но не сегодня, когда всё внимание и сами несчастные направлены во славу Ллос и младшей сестры. Слова всплывали в памяти сами собой, пока Риллара внимательно изучала каждого собравшегося, стараясь вычленить тех, кто либо сфальшивил, либо произносил сие благие речи с недостаточным усердием или попросту не искренне. В конце концов, это было в какой-то степени её любимое занятие. Искать тех, кто замыслил что-то недоброе против обожаемой матроны.
Первый подарок матери заставил жрицу бросить вопросительно-обвинительный взгляд на Миритэль, в котором явно читался вопрос (А почему мне не дарили подобного? Чем она лучше?), но в слух ничего из этого произнесено, конечно же, не было, да и окружающим это было не видно, только благосклонность и удовольствие от созерцания процесса.
Второй же подарок заставил Риллару закусить губу и бросить озабоченный взгляд на сына, что, получив желанную возможность выделиться, был готов броситься в бой. Телохранитель по инерции сделал шаг в направлении объявленного мятежником оружейника, но был остановлен мысленным приказом хозяйки, что был гораздо красноречивее, чем поднятая в соответствующем жесте рука. Собственно жрица сейчас была слишком занята игрой в «гляделки» с Айрелем, чтобы хотя бы лишний раз вздохнуть, не говоря уже о прочих движениях. Оружейник тем временем уже весьма активно принялся расправляться с кинувшимися на него стражниками. Так или иначе, но Риллара протянула остаточно времени, чтобы опытный воин смог бы понять и оценить противника с которым тому придётся встретиться в бою, а после, молча кивнула, давая Айрелю своё согласие вступить в бой.