Конрад только и успел, что поздравить себя и “Беллу” с первым нормальным выстрелом, как грохот взрыва, поглотивший на мгновение все остальные звуки, заставил его вжаться в служащий им с Хэлом укрытием контейнер. Он не видел, что именно произошло, но опыт, сыплющиеся вокруг остатки баррикады и влажно шмякнувшийся в обращенную к противнику стенку бывший еще недавно частью человека кусок мяса говорили о том, что у кого-то из мятежников не выдержали нервы. Не свои же решили взорвать все к варповой матери посреди штурма.
Следом за взрывом наступила относительная тишина, нарушаемая белым шумом из редких выстрелов, звуков перезарядки оружия и выкрикиваемых офицерами приказов. Это тоже было знакомо. Все шло к тому, что этот бой “тушканчики” таки выиграли, но “Крысолов” выдержал паузу еще в пару секунд, прежде, чем осторожно подняться из-за ящика, чтобы оглядеться. Раскуроченные остатки баррикады тлели прямо по курсу, тела сепаратистов валялись тут и там, что-то истошно кричал водитель “Часового”, пытаясь вымолить жизнь, и только откуда-то слева еще раздавались крики и злой рык пары пиломечей. Рык, правда, вскоре оборвало рявканье дробовика. Славься Император, победа.
Война, правда, кончатся и не думала, так что за крохотной победой, судя по всему, последует прорыв вглубь укрепленных позиций мятежников. Красота. Еще и жертву массовой мобилизации надо обработать кому-то. С людьми замкнутый и неразговорчивый Конрад общаться не очень любил, но они с Хэлом были к "Часовому" чуть ли не ближе всех, да и альтернативой было прибывание в компании остальных "нулевых", а крупные компании он любил еще меньше.
– Долбо#бы, – раздраженно прошипел “Крысолов”, мягко ступая между разбросанных взрывом по половине ангара трупов северанцев в сторону того, что осталось от баррикады противника. – Упертые долбо#бы.
Нет, он, конечно, мог понять страх пыток столь сильный, что лучше уж быстрая смерть, но вот понять, как можно быть настолько преданными, тупыми или запуганными, чтобы подрывать себя в страхе перед сдачей в плен гвардейцам было выше его сил. Не могли же они на самом деле настолько верить в свой сепаратистский бред? Какую бы ложь пропагандисты Домината не лили им в уши, их собственный герцог лояльностью и честью определенно не отличался, и тем страннее было встречать достойную лучшего применения верность долгу в его солдатах. Может они и правда все безумцы и еретики?
Пока он пересекал отделяющий их укрытие от баррикады мятежников относительно открытый отрезок ангара, ствол “Беллы” перескакивал с одного неподвижного тела на другое, но, судя по всему, в живых остался только истерящий якобы бывший оператор погрузчика. В последнее, принимая во внимание элегантность управления “Часовым” в бою, верилось без особых проблем. Не особо у Домината дела идут, если гражданских пускают за рычаги управления военной техники. Это хорошо.
– Вытащи и свяжи, – негромко пробормотал Конрад, кивая “Хорьку” на последнего живого сепаратиста. Сам он во время всей операции по извлечению и пленению стоял в пяти метрах от поверженного шагохода и целился оператору в лицо. Так, на всякий случай. Мало ли что тому в голову придет.
– Ты хотел “рассказать все, что знаешь”, гражданский, – напомнил пленнику “Крысолов”, когда Хэл закончил вязать тому руки обрезками ремней безопасности, явно недовольный тем, что для этого пришлось снять респиратор. – Так рассказывай. Быстро.