Бенефис Сориа начался хорошо, практически замечательно. При всех попытках его сохранять спокойствие и невозмутимость наружу все равно пробивались радость и самодовольство - мужчина явно чувствовал, что на пол-дня и ночь он стал фактически полноправным владетелем Пьяченцы, и это знание прибавляло ему сил и уверенности.
Но все это великолепие оказалось разрушенно в один миг, и явно не с той стороны, откуда мог предполагать опасность Луиджи. Когда претенденты на графскую цепь представили своих претендентов, и временщик уж было собрался распорядиться о начале голосования, со своего места поднялся никто иной, как отец Феликс, скупым жестом попросивший слова. Сориа и не думал отказывать церковнику, и тот с елейной улыбкой и исполненной благообразия позой высказался лукавым тоном, да так, что бывшего начальника графской охраны начало бросать то в холод, то в пламень:
- Луиджи, сын мой. Вся Пьяченца и святая матерь наша первоапостольная католическая церковь благодарят тебя, а равно и тех, кто стал на защиту города в час нужды, отогнав из нашего города новых гуннов. Вы все, и ты в первую очередь, показали себя достойными воинами и славными людьми. Никто не забудет, как ты спас Пьяченцу от новой резни, проявив поистине мудрость государственного мужа.
Но увы, видит Бог, за всем этим ты забросил науку счисления, и это чуть не привело тебя, да и других тоже, к новым грехам. Альберти, Пикколомини, Фаррадеччи - три несчастных души, что не перенесли тягот бытия. К тому же, ежели их места займут только двое, нас станет десять: а четное число - не лучшее для голосования. Не дай Господь, никто из претендентов не получит преимущества.
Или ты, Луиджи, уже заранее позиционировал себя как одиннадцатого, не ожидая того, что благородный Эстакадо выдвинет твою кандидатуру? Тогда это грех вдвойне, и мой долг, как пастыря душ, оградить тебя от этого. Пускай мы выберем троих из шести - так будет правильнее и честнее.
Весь пафосный эффект речи священнослужителя, к сожалению, был прерван совершенно неподобающим моменту и обстановке гоготом. До слез, во весь голос, искренне и беззаботно смеялся де Боно. Из его ржача можно было понять только одно:
- Ну и уделал же тебя долгополый, братец! Этот бой, Луиджи, ты проиграл и разбит подчистую, наголову.
Совместными усилиями утихомирив Эмилио, оставшиеся члены совета, посовещавшись, приняли предложение отца Феликса, косясь периодически на бледного и тихого Сориа, утратившего всю свою былую браваду и уже боле не готовому решать все и за всех. Услышав это, мрачный как туча Луиджи наконец поднялся со своего места и, соблюдая самовозложенные обязанности церимонимейстера, проговорил:
- Mea culpa, друзья. Я и вправду не подумал. Отец Феликс, я искренне благодарен Вам, что Вы наставили меня на путь истинный и исправили невольную ошибку. Так выберите же троих достойнейших из шести благородных, и приступим к выборам нашего будущего графа. Хватит тянуть, синьоры.
Заскрипели перья, все прониклись важностью момента. Лишь епископ, на правах героя дня, коротко бросил:
- Не рекомендую голосовать за неаполитанскую шл... блудницу. Женщине, да еще с сомнительной репутацией, не место среди нас.
Когда же, наконец, все голосующие определились с кандидатами, Луиджи, на чье лицо все-таки вернулся румянец, холодно-спокойным голосом объявил результаты:
- Вашей волей, советники, избраны членами Ваш покорный слуга, Марсель из дома Джованни и Магдалена Дестефани из Неаполя. Прошу избранных занять места, а тех, кого Совет не удостоил доверием, покинуть помещение.
Тяжело поднявшись, Луиджи занял место одесную отца Феликса, стараясь не глядеть ни на священника, ни на кандидатов на титул. Марсель же, напротив, весело усмехнувшись, быстрым шагом добрался до своего кресла и, развалившись с комфортом в нем, начал с интересом оглядывать зал и новых коллег. Первая же женщина в совете, склонившись перед теми, кто избрал ее, с достоинством прирожденной правительницы проследовала к своему месту, загадочная, как пирамиды в сарацинских землях.
Откашлявшись и дождавшись, когда посторонние покинут зал, Сориа на правах распорядителя объявил:
- А теперь мы должны выбрать того, кто будет править нами. Маттиас Джованни. Стефан Сальваторе. Данте Эстакадо.
Нас одиннадцать, и голсуем мы все. За себя голосовать нельзя, это и так понятно. Ну что, синьоры, приступаем, помолясь?