Данте явился так, как патрулировал ставшую крайне неспокойной Пьяченцу - в полной экипировке. Выражение его лица, тронутого вследствие бессонной ночи болезненной бледностью, было спокойным и исполненным достоинства, спина оставалась прямой, а плечи - гордо расправленными, хотя всё это давалось ему с большим трудом. Почти забытая боль от раны возвращалась, чтобы терзать и без того утомлённое тело, но Эстакадо не намеревался останавливаться из-за этих досадных препятствий. Впереди его ожидало самое значимое сражение, которому суждено положить конец противостоянию всех претендентов на графскую цепь. Ещё один рывок - и всё будет кончено.
Капитан городской стражи был сыт по горло разнообразными сюрпризами, а потому явился в сопровождении воинов. Его не заботило, будут ли такие приготовления выглядеть похожими на объявление войны. Он хотел лишь, чтобы в городе снова не случилось кровопролития. Хватит с Пьяченцы вчерашнего.
Данте наблюдал за собравшимися (и своими оппонентами в частности), подмечая детали. Это давалось его утомлённому разуму гораздо тяжелее, чем обычно, но были вещи, которые мог не заметить только слепой.
Недовольное цоканье, хитрые взгляды и слова старого лиса Сальваторе недвусмысленно намекали на две вещи:
1. Рассудочный подход Данте в отношении наветов следовало применять дальше - особенно в те моменты, когда наветы поступают на уважаемых жителей города от их политических противников и не подкреплены никакими доказательствами;
2. Возникшее осложнение пока ещё не слишком беспокоит Стефана. Это предполагает, что он недурственно подстраховался. К этому же вели имена оглашённых кандидатов в совет от дома Сальваторе: по логике, обе были странными и на первый взгляд не самыми удачными. Госпожа Дестефани (отчего-то Эстакадо не удивился её кандидатуре) имела ряд достоинств - это безусловно. Однако её заслуги перед городом, равно как и заслуги мальчишки Руссо, выглядели крайне сомнительными. Если Стефан Сальваторе выдвигает их, это неспроста. Кусочки мозаики начинали складываться в голове capitane, однако он пока не был уверен в правильности своих выводов. Он невольно улыбнулся, представляя, как всё это выглядит со стороны; наверняка безоружный поединок являет собой увлекательное зрелище.
Но вот интриган завершил свою речь, и слово взял Данте.
- Досточтимые жители славной Пьяченцы! - Эстакадо не повышал голоса, однако его спокойную речь было отчётливо слышно всем собравшимся. - Люди, которых я имею честь назвать кандидатами на место в совете, не нуждаются в представлении. Луиджи Сориа - достойный, твёрдый в своих убеждениях, рассудительный человек. Его верность городу неоспорима и непоколебима, в чём мог убедиться каждый. Его непредвзятость, честность и храбрость - то, что нужно Пьяченце. Людей определяют дела, а не слова; дела синьора Сориа не могут не вызывать уважения.
Отец Марко - истинный ревнитель веры и истовый слуга Господа; оказавшись в совете, он станет крепкой опорой для досточтимого отца Феликса. Вера, верность и честь - вот преподобный Марко и Луиджи Сориа могут привнести; и разве это не те три столпа, на которых зиждется благоденствие?