Задача перед Матиасом стояла нетривиальная: за один единственный разговор не только убедить давних республиканцев Марио и Нинни в своей лояльности, но и склонить их на свою сторону. Джованни понимал, что его задача - переубедить весьма подозрительных и недоверчивых людей, и прилагал для этого все свое красноречие и искренность. В отличие от прочих претендентов, у него перед республиканцами было небольшое преимущество - собственное дело, приносящее прибыль. Марио и покойный Альберти всегда чувствовали в нем родную торговую душу, и смотрели как на равного.
Иное дело - здоровяк Нинни. Кузнец был мужчиной суровым, настороженным и склонным к рукоприкладству: чего стоила только одна его дефенестрация по одношению к молодому напыщенному миланцу, пробовавшему в Совете добиться преференций для своего патрона в Пьяченце. К счастью самоуверенного наглеца, он, птичкой покидая окно второго этажа, не убился, отделавшись лишь переломом. Самсоне не пожалел даже заплатить крупный штраф потерпевшему - отведя душу, он вновь успокоился. Если он почувствует в словах Матиаса фальшь - не избежать главе воров столкновения со здоровяком.
Но синьор Джованни не собирался отступать - слишком много было поставлено на кон. И он говорил, говорил, говорил, сам в эти минуты веря в свои слова, и заражая слушателей своей убежденностью и уверенностью. Из почтенного владельца тратторий явно мог выйти хороший актер, столь было похоже на правду его выступление.
Посетители поместья, поначалу нервные и робкие, мало-помалу расслаблялись и успокаивались, чувствуя, что пребывают в гостях у единомышленника. Вместе с Матиасом они скорбели о покойном Альбери, поминая его многочисленные достоинства, вместе хаяли проклятых кондотьеров, устроивших Пьяченце кровавую баню. Расчувствовавшийся Марио даже всплакнул, поднимая очередной бокал за то, чтобы глава Совета непременно попал в Рай - как мученик.
Впрочем, не только гибель Альберти беспокоила достойного торговца. Может, он и был слаб телом и духом, но его республиканские убеждения были тверже стали, равно как и желание освободить Пьяченцу из-под власти Моро, в чем, наверное, немалую роль играли и большие налоги, которыми герцог облажил крупных торговцев. Как бы то ни было, а проблема, указанная им, оставалась одной из первоочередных: что теперь делать республиканцам, в один миг лишившимся и защиты, и лидера. Ни Марио, ни Нинни не стремились к верховной власти, осознавая свою неспособность самостоятельно твердой рукой вести корабль города к бухте процветания.
Нинни, судя по его коротким отрывистым репликам, переживал не меньше приятеля, но в силу своего твердого характера это не демонстрировал. Зато предложения его были куда более радикальными - каким-нибудь образом склонить на свою сторону будущего градоправителя, и учредить Республику, перевешав всех несогласных, после чего создать общегородской Совет, который и выберет нового главу уже независимой Пьяченцы. От осторожных возражений Марио о том, что на стороне ретроградов гарнизон и стража, он только отмохнулся: дескать, Эстакадо и Сориа, как показали сегодняшние события, верные и исполнительные служаки - они будут служить любой власти, только бы она была законно избрана. Если создадут Республику, они вместе с подчиненными будут служить ей не менее рьяно, чем покойному графу Росси.
Когда же Матиас перехватил у собеседников нить разговора и начал вести свои осторожные речи, Марио и Нинни с радостью включились в обсуждение грядущего Совета. Тут мнения республиканцев несколько разделились: по вопросу о Сориа торговец поддержал трактирщика, иогда как кузнец возражал, считая, что капитан правильно поступил, не дав надменным аристократишкам в смутное время пустить друг другу кровь в попытке вырвать графский титул в жестокой битве. Нинни не сомневался, что Сориа не будет создавать военную диктатуру, и после выбора градоначальника вернется к исполнению своих обязанностей - он слишком солдат для того, чтоб быть политиком.
Ну а когда Джованни, отбросив в сторону все славословия, протянул республиканцам руку дружбы и сотрудничества, он был награжден бурными апплодисментами Марио и крепким рукопожатием впервые за вечер улыбнувшегося кузнеца. Смотря глаза в глаза Матиасу, Самсоне довольно пробасил, выражая общее мнение:
- Я рад, что ты с нами, товарищ Джованни. Я думаю, ты просто божий дар нашей партии. Жаль только, что ты озвучил это так поздно. Где ж ты раньше был?