Стоя на открытой террасе и облокачиваясь о периллу, Матиас смотрел вниз, на раскинувшийся перед ним город. Двух- и одноэтажные домики, украшенные резными колоннами и арками, утопали в море зелени. Узкие улочки вились между особняками, расчерчивая город на отдельные кварталы.
Когда-то и его отец стоял здесь, на этой террасе, и таким же взглядом окидывал Пьченцу. Задумчивым и спокойным. И какая-то мимолётная искра блестела в его карих глазах… Природу его эмоций Матиас едва понимал в детстве, но прекрасно понимал сейчас. Когда столько возможностей было в его собственных руках и, одновременно, столько опасностей вокруг… Он смотрел на город, и в глазах его сияла та же искра. Огонёк, что полыхал внутри него, извивался языками пламени, точа его сердце…
Алчность. Порок, порицаемый духовенством. Но Матиас скептически относился к тому, как трактовали его сыны божьи. Он полагал, и небезосновательно, что их самих пожирает изнутри тот же грех.
Матиас знал, кто он есть. Не пытался затушить в себе пламя пороков. В конце концов, именно они вели его вперёд, к власти. Пусть за его спиной остаётся множество грехов, и они продолжают копиться, сокращая его путь до адской бездны… Но здесь и сейчас он совершит то, что когда-то не осмелился сделать его отец.
Будь он более трусоват или, быть может, благоразумен – он собрал бы вещи, прихватил кругленькую сумму и выехал с женой и ребёнком из города. Подальше от всей этой грязи. Подальше от зла и смертей.
Но он не мог так поступить. Не мог бросить всё на полпути.
Ибо алчность завладела его душой.
***
Стоило двери захлопнуться за виноторговцем, как прибыли новые гости: слуги бросились их встречать и, по наказу хозяина, сей же час проводили господ в дальнюю гостиную, используемую Джованни как раз для таких случаев.
Матиас, завидев гостей, поднялся с любимого кресла и расплылся в улыбке.
- Марио! Самсоне! Не стойте на пороге, проходите и чувствуйте себя как дома.
Подведя гостей к дивану с множеством разбросанных по нему турецких подушек, он усадил их и предложил вина и закусок. «Сицилийское», - прокомментировал он, наблюдая за тем, как молодая служанка разливает напиток по бокалам.
Как только с основными правилами гостеприимства было покончено, Матиас приступил к основной беседе.
Для начала поведал им о том, что произошло в ратуше, упустив деталь, связанную с деньгами.
- Право, мне бесконечно жаль, что Альберти так рано нас покинул. Сейчас, когда несчастье унесло его жизнь, не могу вспоминать о нём плохо. Да и ничего на ум не приходит. Благородный муж, щедрый гость тратторий, отличный собеседник…
Джованни, продолжая угощать глав гильдий вином, старался вызвать в них ностальгические эмоции – исключительно положительные. Он действовал так же, как и всегда. Не торопился и разбалтывал даже самые неповоротливые языки.
Время шло, и когда Марио и Нинни заметно расслабились, нежась на пёстрых подушках, Матиас начал подводить к главному. Вначале обрисовав в красках короткую стычку на крыльце ратуши: по его словам, де Боно пыжился от злости и зависти, в то время, как стражники понуро стояли поодаль, не в силах изменить ситуацию, а только подливая масла в огонь.
После чего Джованни поведал о завтрашнем собрании, о котором благородные господа, верно, уже знают. Ненавязчиво намекал – а точнее, взращивал внутри собеседников мысль – о том, что Сориа взвалил на себя слишком многое. Альберти мёртв, кто теперь станет главой совета?.. Кого выставят, как на базаре, Сальваторе, Эстакадо и все остальные взамен погибших достославных горожан?..
Всё слишком нестабильно, непредсказуемо. Им всем угрожает опасность. Альберти – верный товарищ Марио и Нинни – мёртв. Они остались без опоры и поддержки. Но Матиас на их стороне. Он – такой же делец, глава своего собственного предприятия, готов стать для них столь же верным другом, помогать во всём, насколько хватит его собственных сил.
- …Я привык, что друзья отвечают мне взаимностью. Я могу называть вас друзьями?