Уж невесть чем, но слова Андре расстроили Марию. Даже под тяжелым архаичным доспехом было видно, как поникли плечи девушки, как печально склонилась под грузом тяжких дум голова. Даже такой неискушенный наблюдатель, как младший Сальваторе, мог заметить, как на лице дочери Эмилио пролегла глубокая морщина печали, и как грусть черным крылом убрала и радость, и спокойствие, и чувство долга перед беспечным отцом. Одновременно с этим простоватое лицо Марии наполнил какой-то внутренний свет, исходящий из глубины: словно печаль смыла все земное, наносное, оставив чужим взглядам возможность увидеть что-то, что таилось под строгой маской юной воительницы.
Лишь миг длилось наваждение - и вот голова синьоры де Боно вновь поднята, поддернутые только что туманом глаза смотрят прямо и бесстрастно, уголки слишком узких для того, чтоб быть привлекательными, губ смотрят чуть вниз, придавая лицу выражение надменной суровости. Словно бы и не было того, что заметил Андре, словно бы юноша ненароком заглянул в замочную скважину, узрев то, что не должен был видеть.
Голос Марии мог сравниться с ледниками Альп - столь холодна стала единственная охранница особняка. Ни нотки чувства, ни крупицы эмоций не было в этом сухом негромком тоне:
- Я передам моему отцу и господину это письмо, синьор Сальваторе. Вы же смело можете уведомить Вашего благородного отца, что Эмилио де Боно не пропустит заседания Совета, что бы не случилось за эту ночь. В том Вам порукой будет мое слово чести.
Молодой синьор Руссо целиком и полностью соответствовал своему родовому имени: горячий, порывистый - даже волосы, и те отливали в рыжину так, что при ярком солнечном свете казались медными. Позднюю гостью он встретил в своем небольшом доме собственнолично, окружив синьору Сальваторе обходительной и при том ненавязчивой заботой. Никаких попыток ухаживания, никакой льстивости или лизоблюдства к более знатной даме у него не было: дом Руссо, хоть и был небогат, и не мог похвастать столь уж древними корнями, тем не менее был уважаем и почтеннен - не то, что многие нынешние нувориши.
Когда же Эстелла обьявила ему цель своего визита, молодой дворянин, словно пружиной подброшенный, подскочил с лавки, взмахнув пораженно руками и с изумлением воззрившись на девушку. Лишь спустя несколько секунд он прерывисто выдохнул:
- Синьора, вы не шутите? Вы ангел, принесший благую весть! Благодарение Богу, что он услышал мои мольбы. Я не буду просить время на раздумия - знайте, Вито Руссо принмает ваше предложение и готов поддерживать дом Сальваторе во всех его начинаниях!
Неаполитанка даже не сменила позы, продолжая все так же полулежать в расслабленной и разнеженной позе, иронично глядя из-под полуопущенных век на Стефана. По губам женщины блуждала легкая задумчивая улыбка, полная невысказанной загадки: словно бы синьора Дестефани знала о собеседнике некую тайну, но не спешила ее раскрывать. Вальяжная и спокойная, она совершенно не походила на иных благородных дам - и уж точно ни одна приличная женщина не стала бы встречать малознакомого мужчину в такой позе и в таких открытых и легких одеждах. Да и расстояние предпочла бы выдержать бóльшее: чего невеликая комнатка не позволяла.
В заполонивших комнату терпких клубах дума черты лица неаполитанки растворялись и причудливо изменялись. Посмотришь краем глаза - и перед тобой совсем юная девушка весен шестнадцати отроду, моргнешь - и ей хорошо за сорок, приглядишся чуть пристальнее - и вновь она похожа на себя обыкновенную.
Вместо ответа Магдалена взяла стоящий рядом бокал, в котором плескалась густая карминовая жидкость, в которой, казалось, плавали золотые искорки. Полюбовавшись игрой света и тени сквозь хрупкое стекло, она чуть отпила, смакуя содержимое, и подняла взгляд на Сальваторе, отвечая ровно и чуть певуче, с легкой, еле заметной толикой усмешки в голосе:
- Как жаль, что все в этом мире столь недолговечно. Я могу долго любоваться этим вином - но разве один лишь только вид принесет мне усладу? А отопью его - мало-помалу оно закончится, оставив лишь приятные воспоминания, пустой сосуд, и ничего кроме. Досадно, не так ли?
Благословен тот, у кого есть прелестная дочь и сын - продолжатель славного имени, которое воспела слава предков. Но стократ более благословен тот, кто нашел в себе мужество и здравый смысл посвятить себя тем делам, что затмят славу покойных героев минувших дней.
Не нужно быть гадалкой, чтобы понять цель твоего визита. Моро стравил дворян Пьяченцы между собой, и надеется на полную лояльность победителя при ослабевших оппонентах. Я не удивлюсь, что он и есть - таинственный наниматель кондотьеров, которыми Сфорца ввергает город в пучину гражданской войны. Ты намерен победить - и победить достаточно честными методами. Благородная и достойная цель: я бы, наверное, поступила так же.
Тебе нужен мой голос в Совете - я думаю, за меня проголосуют многие. Но тебе нужно, чтоб этот голос звучал за тебя - и это похвально. Мне льстит, что ты первый, кто пришел ко мне с этим, и я готова отступиться от нейтралитета, поддержав таою кандидатуру. Но, - тут она наконец совершила первый жест за время монолога, сокрушенно разведя руками и пожав открытыми взору Стефана плечами, - добрые дела, достающиеся даром, быстро забываются. Что ты готов предложить мне взамен моего голоса, Стефан, глава дома Сальваторе. Не место в Совете, нет - я и без него прекрасно жила. Так чем же ты готов поступиться ради победы?
Плавным движением женщина перетекла из полулежащего в сидячее положение, устремив на Стефана пронзительный взгляд чуть прищуренных глаз. Тяжелый взгляд, так не сочетающийся ни с милой улыбкой, ни с мягкостью тона.