Чем отличается умный игрок от профана? Кто-то скажет - разумом, кто-то скажет - предчуствиями, кто-то скажет - рассчетом. Все они будут по-своему правы, и по-своему ошибутся. Хороший умный игрок - это тот, кто может решать судьбу партии, не бегая вокруг стола с громкими воплями, тот, кто может, невозмутимо сидя на мягких подушках и потягивая вино, делать так, чтобы его карты играли сами за него, следуя всего лишь скупым, выверенным движениям рук.
Матиас Джованни был хорошим игроком. И умным, куда уж без этого. А еще - рисковым. Изъять семьсот золотых из дома Совета - шутка ли!? Если бы кто-то об этом прознал - не сносить ему головы. Но свидетелями этого были только его собственные люди да бывшие солдаты Альберти: а ныне тоже подчиненные дома Джованни. Даже если всем им отсыпать золота за молчание, хватит денег на то, чтобы перекупить половину новообразовывающегося Совета - и еще на вино останется. Подвиги, геройство, слава и популярность - это все, конечно, хорошо, но маленькие желтые кружочки способны сотворить куда большее с куда меньшими затратами - и куда менее заметно.
Покинув чудом спасшуюся супругу, Матиас посвятил свои часы как эпистолярному жанру, так и искусству конверсационии - или, если говорить по-простому, переговоров. Начертав письмо приятелю и собутыльнику Кальдерони, мужчина передал его вместе с серебрушкой Джанфранко - одному из верных и преданных домашних слуг, знавшему Пьяченцу как свои пять пальцев, с твердым наказом вручить письмо лично в руки адресату. Молодой человек глубоко поклонился, шаркнув ногой, и поклялся именем святой девы Марии, что никто, кроме синьора Кальдерони, к конверту не притронется.
Когда юноша покинул особняк, а большая часть спасеных разошлась по домам, в ворота постучались некий достойный торговец со свитой, доставившие синьору Джованни заказанную бутыль баснословно дорогого сицилийского вина, только намедни, по словам купца, доставленного в город. Когда ворота закрылись за его спиной, представившийся Бенито мужчина утер лоб платочком и посетовал, как страшно в родной Италии жить - даже в ранее мирной Пьяченце разбушевались кондотьеры. Вот и приходится ему, достойному виноторговцу, ходить под надежной охраной и разносить столь драгоценные бутили самостоятельно: не приведи Господь, разобьется сосуд с живительной влагой или на него самого нападут негодяи.
Конечно же, Матиас ждал гостей, и виноторговец с охраной совершенно не были теми, кем казались: criminale города пришли на зов своего старшого. Или, как за глаза величали нового главу дома Джованни, Молодого Льва - в противовес старому, покойному.
Доклад воров, сделанный в личном кабинете хозяина особняка, был короток и точен: даже стража позавидовала бы такой точности изложения. С телегой для Кальдерони все было в порядке, и операция должна была пройти, как по нотам; стражники скрылись в своей норе, взвалив охрану города в первую очередь на солдат; Корноухий уже перестал каяться Санто-Петро в своих грехах, и сейчас для него бесы подыскивают котел погорячеее и вилы поострее: равно как и для его людей; семейка Эстакадо еще не показывала носа; а вот Сальваторе с охраной разъехались кто куда: младший, например, не таясь отбыл к дому де Боно, где бородатый и красноносый вояка отмечал победу над кондотьерами, а глава семьи, напротив, решил отдохнуть после трудного дня в обьятиях прекрасной неаполитанки. К слову, о синьоре Дестефани: прислуживающие ей мавры вывесили на воротах ее дома обезображенные тела пяти кондотьеров, являющихся, по-видимому, жертвами этих безбожных и жестоких магометан.
Отчитавшиеся бандиты получили указание продолжать работать с Кальдерони и предпринять меры к тому, чтобы занять место слуг в домах оппонентов Матиаса. Пожав руку Старшому, они направились к выходу, но Карло внезапно остановился, задежав уже опустившуюся на ручку двери ладонь. Развернувшись, он задумчиво произнес:
- Capo, а ведь наследник capitane Эстакадо - всего лишь маленький ребенок... Если его выкрасть, мы сможем держат Данте и его шоблу за яйца... А, как тебе идейка? Не простая, да, но если, если...
...Прошло около часа с того момента, как воры покинули дом Джованни, и новые гости не заставили себя ждать, прибыв по такому случаю даже верхом. После краткой беседы с привратником и домоправителем они были препровождены в кабинет Матиаса, где слово взял один из них - никто иной, как Марио Марио. Переминаясь с ноги на ногу и косясь на замершего рядом Нинни, невозмутимого, как статуя Геркулеса, он осторожно и опасливо поинтересовался:
- Синьор Джованни, вы хотели встречи с нами? Мы... Извините, мы скорбим о гибели синьора Альберти и многих горожан, но незамедлительно прибыли сюда, и готовы выслушать вас - как верные слуги Города и народа.