Следуя по улицам Пьяченцы к особняку де Боно, Андре мог убедиться, что произошедшее столкновение оказалось не столь пагубным для города, как могло бы быть. Да, кое-где над домами вился легкий сизый дымок от потушенных пожаров, где-то кто-то рыдал взахлеб, иногда встречались выбитые двери, похожие на разверстый в последнем крике рот мертвеца, да иногда на мостовой встречались кровавые разводы - но тех разрушительных и жутких последствий войны, что можно было бы ожидать, не оказалось, и в этом была немалая заслуга как его отца, так и, в какой-то мере, и самого Андре. Медлительные и излишне осторожные стражники не смогли бы быстро перехватить всех, разбойников, и позволили бы им уйти с награбленным, а люди Джованни и вовсе наплевали на простых горожан, ринувшись на подмогу ныне покойному Альберти.
Не считая этих остаточных следов скоротечного боя, лишь одно выдавало тот факт, что не все спокойно в Городе - периодические патрули из людей Сориа, решительным шагом меряющих улицы и внимательно осматривающих всех подозрительных: не приведи Господь, в еще чью-то бедовую головушку взбредет мысль погреть руки на несчастьях Пьяченцы. Юноша убедился в этом, когда один из сопровождавших его солдат Дома перебросился парой слов со знакомым из патрульных, а тот, пригладив усы, довольно заявил:
- Так что все нормально - тоже полезно иногда прогуляться, а не сидеть безвылазно, ожидая решения Старшого и посвящая все время тренировкам. Жалко, конечно, - раздосодованно махнул рукой он, - что не довелось порезать кондотьеров, зато как минимум наш отряд уже вздернул на ближайших платанах троицу cazzo, решивших поживиться чужим добром. Теперь они, ха-ха, каются в этом святому Петру, но я не думаю, что тот простит таких idioto. Ладно, бывай, мы пошли. Удачи!
Приближаясь к поместью де Боно, юноша убедился, что размышления нового отцовского приятеля также низменны, как и он сам. Из распахнутых окон дома доносились похабные песни, громкий звон чаш и грязная ругань, которыми люди Эмилио активно пересыпали любые фразы. Судя по всему, победа над кондотьерами послужила обитателям дома хорошим поводом выпить, и теперь они с пугающим энтузиазмом нажирались, стараясь, судя по всему, достигнуть даже более скотского состояния, чем обычно.
По своей обычной безалаберности, бородач и не подумал выставить охрану, надираясь вместе со своими дружками-подчиненными, и роль часового на себя взял единственный трезвый человек во всей этой вакханалии - так и не снявшая доспехи Мария де Боно, по прежнему опоясанная мечом, но на сей раз сжимающая в руках взведенный арбалет.
Заприметив молодого Сальваторе, девушка успокоенно опустила оружие и, дождавшись, когда он приблизится, совершила вежливый, но совсем не женский полупоклон:
- Здравствуйте, синьор Андре Сальваторе. Мой отец сейчас, эээ.... Несколько занят, и не сможет, наверное, принять Вас, как подобает. Смогу ли чем либо-помочь?
...Стефан же в это время прибыл к особняку синьоры Дестефани, на воротах которого покачивались пять повешенных тел в фантазийных беретах - каждое с чернооперенной стрелой в груди. Глаза покойников были выколоты, уши, носы и гениталии вырезаны чьей-то жестокой рукой, языки, видимо вырваны клещами - они висели рядом с мертвецами.
Проследовав мимо ужасающих украшений, синьор Сальваторе оказался встречен уже знакомым пожилым сарацином, немедленно распластавшимся по земле при виде высокого гостя, отклячив к небесам тощий костлявый зад. Не смея поднять глаз на благородного синьора, старик зачастил:
- Ай, мудрейший из хитрейших Штэфэн аль-Ваттор, ничтожный раб своей хозяйки припадает к твоим стопам, пораженный царственностью твоей осанки и львиным величием взора. О, услада думающих и блистательное копье справедливейших, целую пыль под твоими ногами, будучи такой же, как она, перед грозным величием достойнейшего.
Если сын твоего отца желает усладить слух свой беседой с той, что владеет здесь, ничтожный с трепетом доносит, что его ждут, и испрашивает милости проводить хиторумнейшего из высокородных к ней.
Если бы со Стефаном в покои синьоры Дестефани зашла и Эстелла, она бы, наверное, поразилось тому, что после ее ухода почти ничто не изменилось: неаполитанка все так же полулежала на мягком ложе, наслаждаясь вкусом кальяна, все так же клубы дыма заволакивали комнату, создавая обстановку тайны и мистичности, все так же загадочно улыбалась своим мыслям изящная хозяйка.
При виде Сальваторе Магдалена, оставив кальян, плавным, текучим движением поднялась, присев в неглубоком реверансе и сверкнув огоньками глаз:
- Я жала кого-то из трех, и счастлива видеть первым тебя - как мудрого политика и отца прекрасной Эстеллы. Желаешь ли ты чего-либо? Вина, фруктов, тяжких ароматов, изысканной беседы?